Григорий Борисович, особенно в последнее время, был тонкий-тонкий, и словно бы светился изнутри

Весь лёгкий и какой-то летящий. Даже к нам, бестолковым, относился так, словно бы у нас есть чему научиться. Слушал нас так внимательно, что мы сначала удивлялись, а потом и сами начинали слушать и слышать друг друга лучше, и тщательнее выбирать слова. При нём невозможно было говорить глупости (хотя мывсе-таки умудрялись) - слишком ясно он мыслил, и создавал вокруг себя атмосферу этой ясной мысли, в которой все несуразное тут же бросалось в глаза. Он никогда не торопился, и при этом всегда всё успевал. Я всегда удивлялась: какая неспешная, но при этом какая концентрированная, полная смысла речь.

Доктор философских наук, верный и верующий христианин - он всегда искал. Всегда ставил самые сложные вопросы, не сглаживая их сложности, ставил твердо и ясно - и искал ответ, готовый узнать новое с открытостью хорошего ребенка. Он был человеком культуры в лучшем и полном смысле этого слова. Интеллигентом старой школы, поднимающим людей до себя.

Григорий Борисович, невозможно о Вас в прошедшем времени и третьем лице! Мы Вас очень любим, и спасибо, спасибо, спасибо Вам.