«Живой антиминс»

Эту дату вспоминали 13 апреля в Северодвинске на вечере памяти «Ягринлаг. Так было», подготовленном Галиной Шавериной, председателем Северодвинского отделения пострадавших от политических репрессий «Совесть», членом Преображенского братства.

Вечер памяти – это, наверное, одна из наиболее удачных форм для такого события. На вечере памяти нет лозунгов, декламаций, но много живых воспоминаний, рассказов очевидцев. Советский концлагерь рассматривается здесь не с позиции истории, а с позиции человека, на чью долю выпало испытание стать его узником. И это верный тон – человеческий взгляд на вещи.

На вечере звучали многочисленные воспоминания узников Ягринлага и всех, кто как-то был причастен к нему. Прозвучали стихи Юрия Грачевского, Александры Кузнецовой, Валентины Павленко-Иевлевой и других, авторские песни в исполнении Светланы Семпокрыловой и Александра Рогушина на стихи Виктора Голубцова, Татьяны Москвиной и других поэтов, произведения в исполнении хора Пинежского землячества.

Ягринский исправительно-трудовой лагерь и Управление строительства N203 были созданы 13 апреля 1938 года. К концу года со всех уголков нашей родины в Ягринлаг были доставлены более 27 тысяч заключённых. Жителей города на тот момент насчитывалось всего 15 тысяч.

Именно их трудами был построен город Северодвинск и его основной судостроительный завод, ныне – Государственный Российский центр атомного судостроения. Почетный гражданин города Иннокентий Степанович Бахтин вспоминал в 1989 году: «Утро нашего города начиналось с того, что все дороги к городу и заводу, все мостовые заполнялись бесчисленными колоннами заключенных, изможденных и плохо одетых, под охраной солдат и собак».

Жизнь в лагере была очень тяжёлой. Из воспоминаний узника Ягринлага: «Все лето на тачках возили гравий, песок по 12 часов в сутки. Кормили очень плохо: давали 600-800 грамм хлеба на день и пустую баланду утром и вечером. Если норма перевыполнена, добавляли кусочек рыбы. Подъем в лагере был в 4 часа утра. И до 6 надо было успеть поесть. Но нас в лагере были тысячи, столовая всего одна на 50 человек. На завтрак отводилось всего 10 минут. В 6 часов уже выходили колонной на работу в сопровождении охранников с собаками. Когда люди тощали от тяжёлой работы и недоедания, отправляли в другие лагеря, а им на смену привозили других, более здоровых, более сильных. Говорили, что объект нужно срочно сдать, поэтому не считались ни с какими человеческими потерями».

В результате плохой организации труда заключённые, независимо от их желания работать, не могли обеспечить норму выработки. А именно от этого зависел размер пайка – горячий суп и 850 грамм хлеба выдавались только при выполнении нормы, в противном случае заключённый получал минимальный штрафной паек – 400 грамм хлеба.

Борис Старожилов, старший сержант военизированной охраны Ягринлага рассказывал о случае массового возмущения заключённых женщин, которые рыли каналы для каких-то нужд. На ногах у них была обувка на деревянной подошве, а в каналах вода. И женщины переохлаждались, болели. Однажды, доведенные до отчаяния, они закричали: «Лучше убейте нас, вот мы побежим, а вы стреляйте!» Только после этого им выдали кирзовые сапоги.

Заключённые Ягринлага и его отделений кроме строительства города и его предприятия строили аэродромы в Архангельске, заготавливали лес, изготавливали кирпич, мебель, занимались сельским хозяйством. Заключенный Юрий Грачевский, работавший на строительстве аэродрома, написал пронзительные строки:

«В Талаге строится аэродром.
Пни раскорчуют и нальют гудрон.
И плитами бетонными уложат.
А мертвых даже и не потревожат…
Доски мемориальной не поставят.
И не запишут летчикам в Уставе,
Чтоб он, с земли набравши летных сил,
пилотку снял и лоб перекрестил».

Сколько людей из тех сотен, кто сегодня летает каждый день из этого аэропорта, знает о том, какой ценой он был построен? Наверное, единицы.

Протоиерей Валерий Суворов, настоятель Воскресенского храма Северодвинска, поделился своими размышлениями на вечере: «Когда мы читаем описания тех страшных дней, которые донесли до нас А.И. Солженицын и другие, мы видим, как удивляются стойкости и вере верующих людей. "Религиозники", как тогда говорили, не поддаются ни унынию, ни отчаянию, но несут свой крест и даже утешают иных. Сегодня мы стоим перед будущим, которое для жителей Северодвинска усеяно костями первостроителей этого города. Не будем об этом забывать. Мы – граждане своей страны, своего города, и, значит, для нас это не забытое, далеко ушедшее прошлое, а тот живой антиминс, на котором совершается служба Богу».

Главный вопрос, который не даёт покоя после всего услышанного на этом вечере: как нам быть с этим тяжелым трагическим наследием? Вот мы узнали об этих страшных фактах, когда человеческая жизнь ничего не стоила – но как после этого изменится наша жизнь? Это про нашу страну написаны строки поэта Игоря Кохановского:

Держава, обессиленная в пытках,
Ещё не знала о потерях сущих.
Не знала, что количество убитых
Откликнется им качеством живущих.

Наверное, одним из главных ответов на этот вопрос должно стать ясное понимание того, что нельзя жертвовать людьми ради каких-то экономических или других целей, светлого будущего. Нельзя соглашаться с позицией, что эти жертвы были необходимы, или делать вид и даже уверять себя и других, что этого всего не было. Это было, и исцелиться от яда советского взгляда на человека как на средство, рабсилу, которую можно использовать по своему усмотрению, возможно только через покаяние как перемену ума, через признание в человеке образа Божьего, имеющего величайшую ценность.