Жертвы террора

Извлечь на поверхность

В этом году, с 12 по 30 июня, "Историко-патриотическое объединение - Центр поисковых технологий "Дон" под руководством Михаила Сигодина при участии "Воронежского мемориала" осуществило раскопки семи расстрельных ям. Из них извлечены останки наших земляков, расстрелянных воронежским УНКВД в дни Большого террора 1937 – 1938 годов.

Работы велись в соответствии с проектом "Память", разработанным Воронежской городской комиссией по восстановлению прав жертв политических репрессий и комиссией правительства Воронежской области.

Лесной пожар 2010 года изменил до неузнаваемости мемориальную зону. Некоторые ямы оказались на территории сгоревшего леса, ставшие местами лесозаготовок. Величественный лес превратился в обезображенную подгоревшими пнями и брошенным древесным хламом пустыню. Следы окопов особенно заметны на голых теперь местах. Впрочем, пейзаж, вероятно, приблизился к тому, который можно было наблюдать в те самые 30-е годы.

В семи вскрытых ямах обнаружены останки 320 человек. Часть ям находилась на территории выгоревшего и теперь уже выпиленного леса. 5-я и 6-я ямы были обнаружены в непосредственной близости от Аллеи Скорби, в нескольких шагах от гранитного камня, установленного 13 октября 1990 года в ознаменование открытия мемориальной зоны и первого перезахоронения.

Некоторые ямы обнаруживают следы прошлого вторжения "кладоискателей": неглубокое залегание отдельных костей, их разбросанность (хаотичность) в раскопе, отсутствие некоторых костей, что не позволяет собрать скелет целиком. Чему удивляться? 75 лет прошло с тех страшных дней. При посадке леса в 1949 – 1951 годах в этой "пустыне Сахаре" (так назывались когда-то эти песчаные места) находились, наверное, и любопытные...

Как всегда, из расстрельных ям были извлечены обычные предметы тюремного обихода, утвари и туалета: кружки, зубные щетки, остатки истлевшей одежды и обуви. Несколько десятков гильз, пуговицы, нательные крестики ...

Но одну находку можно назвать просто курьезной: полусгнивший револьвер наган в кобуре с ремешком! Оставляем эту находку без комментариев. А чтобы не давать повода поклонникам Сталина говорить о невозможности такой находки в расстрельной яме, приводим фотографию другой находки, найденной в одной из ям в позапрошлом году – это несколько пустых бутылок "Зубровки" и вскрытые банки тушенки. Обе они, вероятно, принадлежали "исполнителям", как вежливо называли и называют до сих пор сталинских палачей.

И дети – жертвы

У журналистов, посетивших раскопки, особый интерес вызвали "останки детей" (в их терминологии). Действительно, в яме № 1 (потревоженной кем-то ранее) среди останков 67 человек обнаружены фрагменты бедренной, лучевой и локтевой костей малых размеров без выраженных зон окостенения, принадлежащие вероятно ребенку 12 – 14 лет.

Поклонникам Сталина, нередко мелькающим в Интернете, этих трех косточек хватило для доказательства того, что во вскрытых ямах были не расстрелянные жертвы времен Большого террора, а обычные умершие своею смертью жители окрестных мест. Иначе откуда же здесь кости ребенка?

Что ж, обратимся к доступным нам документам.

Возьмем изданный Международным Фондом Демократия том "Дети ГУЛАГа". 1918 - 1956. Документы. М. 2002. И найдем в нем постановление ЦИК и СНК СССР от 07.04.1935 г. №3/598. В нем мы можем прочитать, что в целях быстрейшей ликвидации преступности среди несовершеннолетних начиная с 12-летнего возраста (!!!) дети, уличенные в совершении краж, причинении насилия, телесных повреждений, увечий, в убийстве или покушении на убийство, должны привлекаться к уголовному суду с применением всех мер уголовного наказания. То есть и высшей меры.

Как видим, оказаться в расстрельной яме в 1937 – 38 годах мог и малолетка.

Иное дело, имели ли несовершеннолетние отношение к политическим репрессиям, например, могли ли они быть членами семьи репрессированных по политическим мотивам родителей? Ведь ни по названному Приказу НКВД № 00447, карающему антисоветские элементы, ни по оперативному приказу НКВД № 00486 "Об операции по репрессированию жен и детей изменников родины" на членов семей лиц, репрессированных по первой и второй категории (к расстрелу или тюремному заключению), высшая мера наказания на детей 12 - 14 лет не распространялась (пункт 4 ч. 2 Приказа).

А вот попадали ли эти дети из разоренной семьи репрессированных в те самые уголовные элементы, а затем и в расстрельные ямы? Может быть, и не прямо, а через большую детскую трудовую колонию в Усмани, например?

В этом смысле интересен еще один документ из упомянутой уже книги. Это справка МВД СССР в ЦК КПСС от 15.09.1950 года "О составе осужденных несовершеннолетних преступников". Вот что в ней сказано:

"Из числа содержащихся в детских трудовых колониях МВД СССР осуждены по состоянию на 1 июля 1950 года по статье 58 УК РСФСР 207 человек". Содержание статьи 58 общеизвестно. Время, как видим, другое, но общеизвестная статья 58 УК РСФСР все та же. И едва ли 1937 год был милосерднее 1950-го.

Интересны исследования фактов политических репрессий несовершеннолетних детей, выполненные пермским историком А. Сусловым, опубликованные в материалах научной конференции "История сталинизма: репрессированная российская провинция" (2009). В Пермском крае с августа 1937-го по ноябрь 1938 года, то есть в годы Большого террора, по политическим мотивам были арестованы 32 несовершеннолетних, из них в возрасте 17 лет – 21 человек, 16 лет – 6, 15 лет – 6, 14 лет – 2, 12 лет – один человек. Один из арестованных – 16-летний Иван Тошилин – был приговорен к высшей мере наказания. По мнению исследователя, к столь суровому наказанию привело то, что он был сыном белогвардейца.

Поэтому обнаружение останков несовершеннолетнего в расстрельной яме № 1 в Дубовке к разряду невероятных событий мы отнести не можем. А нашим оппонентам советуем заглянуть в указанные документы, если правда о политических репрессиях в СССР их действительно интересует.

Документ эпохи

Но вернемся в Дубовку. Здесь нас ждет еще одна замечательная находка: обнаруженный среди останков 59 человек в яме № 4 сложенный в несколько раз, частично пропитанный кровью, спрессованный лист бумаги, чудом сохранившийся в истлевшем кошельке (от самого кошелька остался один металлический замок-дужка). С такими находками всегда сопряжена надежда на опознание расстрелянного. Находки подобного рода – дело обычное для поисковиков организации "Дон", занимающихся воинскими захоронениями. Солдатские записки в гильзе, сапоге или в истлевшей гимнастерке привычны. Технология их обработки сама по себе проста: опустить предмет в воду, отмочить и попытаться аккуратно отслоить слипшиеся (спрессованные) части листа в надежде что-нибудь на них прочитать.

Работа эта еще не закончена, но полученные результаты обнадеживают. Достоверно установлено, что обнаружена копия протокола обыска, выданная расстрелянному еще при домашнем аресте. Формат – стандартный лист А4. Свернут один раз вдоль длинной стороны и три раза поперек. Само название "Протокол обыска", да и большая часть листа не сохранились. Но на отдельных разрозненных его фрагментах четно виден и хорошо читаем печатный текст (типографская краска сохраняется прекрасно!).

В частности, видны линии разграфленной таблицы "Описи вещей, ценностей и документов", да и само это наименование таблицы сохранилось полностью.

Хорошо читаются такие фрагменты текста (отсутствующие буквы помечены черным):

В протокол все занесено правильно, таковой нами прочитан, в чем подписываемся.

Председатель домоуправления

(В сельских местностях – представитель сельского совета)

Есть среди прочего и "Управления НК.", и "При производстве обыска присутствовали гр. гр.", и многое другое.

Так что характер документа достоверно установлен. Но кто был обыскан, осужден и расстрелян? Чтобы это узнать, необходимо провести длительное исследование. Находка содержит только отдельные части рукописного текста, например, часть Ф.И.О. "Андре..". Является это частью фамилии, имени или отчества, установить невозможно.

С большой вероятностью можно предположить, что имя расстрелянного начиналось с буквы "М". А это существенно облегчает поиск. Ведь, по статистике, на 1000 расстрелянных приходится всего не более 80 лиц с такими именами.

Имеются и иные подобные фрагменты, персонифицирующие протокол.

Это вселяет надежду. Просмотрев оригиналы протоколов обыска расстрелянных, приобщенных к архивно-следственным делам, идентифицировать найденную копию (слово "копи..." сохранилось!) и, сопоставив их с обнаруженной поврежденной копией протокола из ямы № 4, можно установить и его владельца. Осмысленная стратегия поиска может его значительно облегчить.

Прежде всего необходимо просмотреть акты приведения в исполнение высшей меры наказания с количеством одновременно расстрелянных 59 человек. Ведь именно столько их оказалось в яме № 4. Такие акты в архиве УФСБ по Воронежской области имеются. Далее необходимо выделить акты обыска тех расстрелянных, имя которых начинается с буквы "М". Затем сличить извлеченные из ямы № 4 фрагменты текста копии протокола обыска с оригиналами протоколов обыска в архивно-следственных делах этих лиц. Так что теперь дело за работниками архива, которым мы готовы помочь в этой многотрудной работе.

Но главное - это погребение погибших. 30 октября состоится 11-е со времени начала раскопок захоронение жертв политических репрессий в Дубовке.

Останки 320 мучеников будут преданы земле по православному обряду и обретут вечное упокоение. Общее их число в 60-ти могилах составит 2681 человек. Господи, прими души их с миром!