«Отец Александр до последнего вздоха делал то, что хотел и должен был пред Богом и по совести делать»
– Отец Георгий, сегодня исполнилось 20 лет со дня трагической кончины отца Александра Меня. О его личности до сих пор не стихают споры, но его невозможно ни не заметить, ни забыть – столько он сделал в церкви и для Церкви. Как Вы считаете, отец Александр выполнил свою миссию, или она осталась незавершенной?
– Конечно, хочется воспользоваться этой печальной датой, когда все, кто знал отца Александра, – и даже, наверное, те, кто его не знал, но читал или слышал о нем, – хотят вспомнить его, потому что эта дата – трагическая и, конечно, памятная для всех нас. Мне уже много приходилось говорить об отце Александре, о том, что он сделал, о наших отношениях, всегда добрых и уважительных.
Никто не знает доподлинно, что он хотел сделать и должен был сделать в своей жизни по предначертанию Божьему. Отец Александр до последнего вздоха делал то, что хотел и должен был пред Богом и по совести делать. И в этом смысле можно утверждать: это дело не завершилось, оно продолжается благодаря его книгам, записям, фотографиям, благодаря живой памяти о нем в людях и благодаря Божьей памяти, той вечной Памяти, которой мы испрашиваем ему, вспоминая его после его гибели. И я не берусь оценивать, все ли он сделал, что мог, или не все: это дело суда Божьего.
Отец Александр был человеком целостным, целеустремленным, инициативным, ответственным и все-таки достаточно осторожным, хотя и «варился» в таких кругах, которые очень не нравились всем властям, не только светским, но часто и церковным. Господь любит делателей на ниве Своей. Господь любит тех, кто жертвует своей жизнью ради других, кто не стремится просто к своим удобствам и удовольствиям, кто старается меньше своевольничать. Он любит тех, кто смирен, а не горд, особенно собой или своими заслугами. У отца Александра этого совершенно не было: он легко и просто общался, у него было открытое, милосердное сердце. В нем чувствовалась школа, чувствовалось, что он происходит из не слишком официальных кругов, у него хорошие, здоровые корни его христианской веры и жизни. Он был связан с церковью «непоминающих», с мечевскими кругами, со старцами; он хорошо понимал, что такое братство, стремился к общине и общинному устроению жизни. Может быть, у него самого эта жизнь не всегда получалась: он иногда находился под слишком большим влиянием западных образцов. Тогда, в те годы, легче было увидеть и познать западный опыт, чем опыт собственной церкви. Но у него, тем не менее, было и то, и другое. И хотя о некоторых деталях, касающихся внутренних форм, организационных моментов, можно было бы дискутировать, тем не менее, в целом его направление было самое лучшее, именно потому, что он собирал со Христом, а не расточал. Он видел человека, а не просто функцию или, хуже того, формального исполнителя обрядов и треб. Это было его отношение и к священнослужителям, и к мирянам, и просто к ищущим людям, к интеллигенции. И к грешникам, которые к нему приходили каяться, и к людям еврейской национальности...
Отец Александр ко всем относился живым и личностным образом, во всяком случае, всегда старался это делать, что давало отклик. Много-много людей, преодолевая все свои предрассудки, страхи, суеверия, неверие, пришли через него ко Христу, в Церковь. И не случайно, когда его не стало, некоторые из них ослабли настолько, что даже потеряли веру: его личность и его пример вдохновляли многих. Если бы таких людей в церкви было больше, я думаю, что в ней сейчас осталось бы значительно больше людей интеллигентных, молодых, людей из самых разных слоев общества, самых разных национальностей, самых разных культур, разного отношения к современности и к прошлому, как и к будущему. Вот этим размышлением мне и хотелось бы поделиться, вспоминая сегодня дорогого моему сердцу отца Александра.
– Как Вы оцениваете наследие отца Александра, то, что он написал?
– Все писания отца Александра интересны, значительны и заслуживают внимания. Другое дело, что некоторые из них писались изнутри того, что было известно тогда в нашем обществе, изнутри современных ему условий. Поэтому какие-то книги устарели, может быть, совсем устарели, например, некоторые его размышления о формах молитвы или некоторые толкования богослужения. Но, конечно, многие его труды всегда будут иметь просветительское и катехизическое значение. И хочется, чтобы мы больше читали и лучше понимали отца Александра, чтобы не зацикливались на отдельных словах и выражениях, которые кому-то не нравятся, может быть, не очень удачных, но которые можно найти в любой книге, даже у святых. Если не будет предубеждения, а будет любовь к автору и к той тематике, которой касался отец Александр, то я уверен, что его книги будут приемлемы еще много и много лет. Они будут приносить огромную пользу нашей церкви и помогут ей освободиться от тех предрассудков и крайностей, которые еще нередко в ее жизни встречаются.
Так что дай Бог, чтобы книги о. Александра читали больше, чтобы они помогали людям и в дальнейшем, ну а мы сегодня можем в связи с этим сказать только одно, обращаясь к Господу: вечная ему память!