Любви связующая нить, или Все гораздо сложнее
При всей технической одаренности нашего времени оно стремительно размывает естественные связи, провоцирует нас на выбор между виртуальным и реальным. Более того, например, у некоторых детей, зависимых от компьютерных игр, вызывает сомнение сама реальность: где она настоящая? И порой ими дается ошеломляющий ответ: она в компьютере, в игре. Там она – настоящая, а то, где мы живем, – иллюзия, обман зрения.
В этом контексте многие факты прошлого и даже настоящего могут восприниматься лишь как некие модели, структуры, кодовые знаки, не имеющие живой «плоти и крови» настоящей реальности.
Не раз говорилось о разрывах всяческих связей в настоящем: между людьми, внутри самого человека, между человеком и Богом. Атомизация общества – расхожее понятие. Как никогда, возможно, мы чувствуем на себе неумолимый закон энтропии именно в метафизическом смысле. Что может как-то воспрепятствовать ее возрастанию? С точки зрения физики уменьшить мы ее не можем, но с духовной точки зрения можем и даже должны.
Конечно, это, в первую очередь, память, движимая любовью. Именно память содержит в себе элементы будущего и хранит в себе весь опыт прошлого. Но прежде чем перейти к виртуальным носителям, память должна «оживить» картинки прошлого, связать их в нечто целое, реконструировать то, что утеряно как будто навсегда. Только через человека, живого носителя памяти, свидетеля эпохи мы можем по-настоящему не только узнать, но и приобщиться к ушедшим событиям.
Я листаю книгу с шутливым названием «Дважды Француз Советского Союза» и вовлекаюсь в далеко не шутливую жизнь Никиты Игоревича Кривошеина. Книга – живое свидетельство человека, который в себе самом несет боль, надежды, разочарования, благодарность, крушение иллюзий, сопротивление и покорность не только свои, но и своих друзей, своего отца, тех светлых людей, которых он встретил в лагерные годы.
Мало кому из наших соотечественников известно имя Никиты Кривошеина. Он сын четы эмигрантов, покинувших Россию в начале ХХ века. Но он также репатриант, то есть человек, вернувшийся на родину. Он вернулся вместе с родителями, поэтому не вполне добровольно. Но когда его посадили и отправили в мордовские лагеря, тогда, по его словам, он «по-настоящему вернулся в страну». Это один из парадоксов, которыми полна книга мемуаров, выступлений, интервью и публицистики.
Судьба многих репатриантов, желающих служить и быть полезными, которые метались между долгом перед Родиной и неприятием Советов, породила тот «советский патриотизм» в годы второй мировой войны, который был «как зеркало антинацизму и как иллюзорное ощущение того, что вторая война была продолжением первой». Возвращение многих проходило сразу в сталинские лагеря и многолетние отсидки. Как людей коверкало это предательство, как они пытались совместить несовместимое – об этом тоже написано в этой книге. Поражает стойкость и достоинство людей, с которым они пытались выйти из чудовищных хитросплетений своих судеб. Поражает и спокойное достоинство, с которым запечатлены на страницах трагедии родных и близких автора. И это очень известные, даже знаменитые люди, такие как мать Мария (Скобцова), протоиерей Андрей Сергиенко, Константин Андроников и другие, чьи имена памятью Никиты Кривошеина изъяты из забвения. В изложении, при всей определенности суждений, нет ни озлобленности, ни обиды, ни лукавой отстраненности. Все вовлекает в ход истории, удивляет и вызывает вопросы.
Книга с калейдоскопической точностью и сложностью соединяет в памяти автора события, судьбы, лица, имена, поступки, мысли и слова из ушедшего времени, давая оценку добру и злу, подлинному героизму и многолетней жестокости. Этот узел непросто, а, может быть, и невозможно развязать и превратить в линейное изложение. Время, которое мы, в большинстве своем, не хотим вспоминать, задало такой размер и такой стиль повествования, который сам по себе может показать нелинейность любых выводов. Книга имеет продолжение и в сегодняшнем дне, времени, которое не стало проще. И тем труднее в нем будет разобраться, если мы не узнаем до конца, до всех подробностей то, что случилось в прошлом. Поэтому немного удивляет то романтически-нетрезвенное отношение к некоторым фактам и событиям настоящего, которое автор допускает в своем повествовании. Несколько раз повторенное в книге объяснение позиции репатриантов, которые добровольно возвращались в СССР, не желая понимать, что «возвращаются в нелегитимный режим Советов», не помогло автору книги до конца прозреть, что и сейчас «все гораздо сложнее», чем ему видится.
Никита Игоревич как-то задал вопрос своему родному дяде владыке Василию Кривошеину, «что есть время, полу-время, и времена». Он получил ответ от владыки. Может быть, и нам удастся его найти, прочитав эту книгу.