Исконно русский город – Вологда

Мы стояли на покатой, огражденной перилами крыше колокольни, сильный ветер развевал волосы и платья, хлопал рубашкой по телу. Небо отсюда и впрямь похоже на большую опрокинутую голубую чашу, а город лежит внизу, тихий и простой, скромно прячущийся в зелень деревьев. На ум приходили напутственные слова историка Владимира Лавренова, прочитанные нами в тот день утром – что в исконном русском городе вся архитектура соразмерна человеку, не давит его огромными масштабами. С колокольни можно осмотреть весь город, это рождает ощущение величия, но не подавляет человека. Скорее наоборот. Вот и нам уходить с колокольни долго не хотелось.

Мы – это тринадцать человек, взрослые, молодёжь и подростки Преображенского братства. Свой первый день в Вологде мы решили начать с неспешной прогулки по городу, который быстро полюбили. Особенно нам понравилась набережная реки Вологды, – заросшие кустами берега и главы церквей на дальнем берегу.

А нагулявшись вдоволь, мы встретились с экскурсоводом Ларисой Борисовной Катерберг, которая долго водила нас по городу, рассказывая удивительные вещи. Например, о том, как много средств местные купцы отдавали на помощь нуждающимся. В одном из лучших домов города – первом здесь полностью каменном доме, построенном на средства купца Колесникова, его наследники открыли ночлежный дом. Или о давней северной культуре гостеприимства, о том, что цветущий, ухоженный палисад перед домом призван был зазвать в дом гостей.

Об Алексее Засецком, написавшем первую книгу о Вологде и его дочери Варваре, открывшей первую на Вологодчине кружевную мастерскую. О всем понятном тогда принципе «Работать или хорошо, или никак». Об уровне образования, отношении к детям, способах передачи бытовой традиции… И постепенно рождался образ умно устроенной, удобной, красивой жизни, и сама неутомимая Лариса Борисовна, с аккуратно собранными седыми волосами и безупречно прямой спиной казалась носителем этой жизни.

А потом начиналась совсем другая история… Мы вышли на площадь Революции, бывшую Сенную, и Лариса Борисовна спросила нас, не кажется ли нам, что здесь слишком много пустого пространства, как будто чего-то не хватает? А потом показала старую черно-белую фотографию, на которой не было этой пустоты, но стояли три больших, красивых храма. И рассказала, как их закрывали под предлогом ветхости, как в них была пересыльная тюрьма, потом кинотеатр… В 1972 году здание Спасо-Всеградского собора, уже совсем не похожего на храм, разобрали за ненужностью. А две недели спустя пришло распоряжение – присвоить Спасо-Всеградскому собору статус памятника архитектуры федерального значения… Сейчас на площади соседствуют большой крест в память о разрушенном соборе и огромный памятник большевикам – «Героям Революции и Гражданской войны»…

Тепло распрощавшись с Ларисой Борисовной и условившись встретиться ещё, мы поехали в расположенный недалеко от города Спасо-Прилуцкий монастырь.

Там мы узнавали про трагическую судьбу погребенного в монастыре поэта Константина Батюшкова, читали его стихи, рассматривали репродукции его рисунков и спели «Христос воскрес» на его могиле. 

А на выходе разговорились с охранником Юрием Тузовым. Оказалось, что по образованию он историк, краевед, пишет книги о Шекснинской земле (район Вологодской области), а сейчас ещё и учится на катехизатора. В тот момент он был занят, да и нам пора было возвращаться домой, но мы поняли, что очень хотим встретиться ещё раз и поговорить подробнее.

На следующий день мы разбились на небольшие группы и расспрашивали местных жителей про их город. Мы просили их назвать отрицательные и положительные отличительные черты вологжан, и сказать, какие люди, по их мнению, сыграли наиболее значимую роль в истории города. Из людей, помимо ожидаемых нами Батюшкова и Шаламова, многие называли космонавта Беляева и городского голову Кувшинникова. Из положительных качеств чаще всего звучали общительность, отзывчивость, доброжелательность. Из отрицательных – лень и пьянство.

После обеда был квест по городу со спрятанными в памятных местах письмами-подсказками, а вечером мы снова встретились с Юрием Тузовым. На это раз он пригласил на встречу с нами ещё и свою однокурсницу Валерию. Встрече с нами он был очень рад, и много говорил о важности общения: «мы близкие по духу, но мы не знаем друг друга», «каждый в своей каше варится». Мы спросили его, почему он стал историком и он ответил очень просто – потому что он это любит: «Я отдыхаю душой, когда соприкасаюсь с историей». За ужином мы рассказывали друг другу о результатах опросов и квеста, наперебой делились впечатлениями…

А рано утром встали и поехали в Ферапонтов Белозёрский монастырь.

Собор Рождества Пресвятой Богородицы, расписанный Дионисием и его сыновьями, сияет яркими красками, небесно-голубым фоном. Среди изображенных на стенах сюжетов много евангельских образов пира, трапезы. Сами собой приходили на ум слова Наталии Трауберг: «Пир… – лучший образ счастья». Небесную радость, торжество приблизившегося Царства Небесного являют эти фрески, и радостно становится на душе, когда находишься среди них. 

Правда, и здесь мы нашли следы варварского, грубого и неумного отношения к святыне. Ещё в XVIII веке, если верить нашему экскурсоводу, в западной стене храма прорубили окно – прямо на том месте, где в центре иконографии Страшного Суда располагалось изображение Христа. Но здесь же мы встретили и обратный пример в лице Ивана Бриллиантова, историка и богослова. В 1898 году он заинтересовался Ферапонтовым монастырем, на тот момент уже 100 лет как закрытым и начавшим разрушаться, написал о нём книгу, установил авторство Дионисия и способствовал тому, что монастырь вновь был открыт и в нём начались реставрационные работы. Во время компании по изъятию церковных ценностей Иван Иванович всеми силами старался сохранить сокровища Ферапонтова монастыря, но в 1931 году был арестован, и, предположительно, расстрелян.

Сам монастырь расположен в удивительно красивом месте, на высоком берегу озера, среди стройных сосен. Когда мы стояли там, становилось понятно, почему монахи приходили в эти совсем тогда дикие места и оставались, и созидали здесь очаги духовной жизни и культуры.

После Ферапонтова монастыря мы посетили его «старшего брата» – Кирилло-Белозёрский монастырь, основанный другом и сподвижником святого Ферапонта преподобным Кириллом Белозёрским, где немного поговорили о монашеской жизни того времени, о взлёте русской культуры, почти совпавшем по времени с европейским Ренессансом – и остро почувствовали нынешнее запустение этого места.

Вернувшись в Вологду, мы убрали мусор на берегу реки и долго пели песни.

На следующий день мы хотели попасть в Вологодский «Музей ссылки», но он оказался закрыт. На стене его мы увидели мраморную доску с золотыми буквами – здесь в ссылке был Иосиф Сталин. Сюда в конце XIX века отправляли в ссылку многих революционеров. Для нас осталось загадкой, в каком ключе повествует об этом музей.

Мы сели на скамейках в сквере и читали рассказы Шаламова, а после обеда пошли в музей «Шаламовский дом», где на первом этаже расположена экспозиция, посвященная самому Варламу Шаламову, а на втором – картинная галерея. Нам повезло встретить заведующую музеем – Любовь Владимировну Кербут – создателя посвященной Шаламову экспозиции, и она немного рассказала нам про то, как эта экспозиция возникала (она открылась три года назад, в 2014 году) – и про то, что она приглашала священника её освятить. Она сказала нам, что не так-то часто можно встретить освященный музей.

Потом мы ещё немного читали Шаламова – уже стихи, и увидели, что в них полнее, чем в рассказах, преодолевается беспросветность лагерной жизни, как пронзительно звучат в них темы величественной красоты природы и недоступного домашнего тепла; услышали непрестанный внутренний диалог с Богом – Шаламов спорит с Ним, обвиняет Его, с Ним мирится…

Сам про себя Шаламов писал: «Я хочу считать себя поэтом, единственным русским поэтом, показавшим душу человека на лагерном Крайнем Севере, – вот единственная моя претензия». И дальше – «Мои стихи – пример душевного сопротивления, которое оказано растлевающей силе лагерей».

А позже мы снова встретились с Ларисой Борисовной – на этот раз уже в музее «Мир забытых вещей», и снова погрузились в атмосферу красоты и уюта купеческого дома XIX века. Она привела нам давнее и совсем забытое выражение: «Русские – ленивые люди, они окружают себя вещами, среди которых приятно отдыхать».

Вечером мы рассказывали друг другу истории наших семей – и о каждой можно было бы написать целую книгу! – а в последний день нашей экспедиции снова гуляли по городу, заходили в храмы, посетили музей «Дом купца Самарина», а вечером поехали на Горбачевское кладбище, по которому бродили, разбившись на группы. Оно очень большое, запущенное и заросшее, но эпитафии, особенно самые старые, вовсе не вселяют безнадежности – даже те из них, за которыми видна часто очень нелегкая человеческая судьба.

А ночью нас уже ждал поезд, на котором мы отправились в общий подростковый лагерь – делиться открытым и пережитым. Многое из увиденного нам ещё долго предстоит осмыслить, и многое ещё предстоит сделать.