Свобода от обстоятельств и чужого мнения
Ее организовал Общественный благотворительный фонд им. доктора Ф.П. Гааза, при поддержке Управления культурной и молодежной политики по ЦАО Департамента культуры города Москвы, филиала Московского Дома общественных организаций в ЦАО, НП «Сотворчество», культурного центра благотворительности, милосердия и толерантости им. Ф.П. Гааза (библиотека № 134) МТПП и Союза добровольцев России.
Каждый раз, приходя на такую конференцию, посвященную доктору Ф.П. Гаазу, ожидаешь новых подходов в рассмотрении его целожизненного служения. И каждый раз эти ожидания, пусть и немного, но подтверждаются. Его образ становится все более конкретным, все более живым. Может быть, потому, что в течение года мы набираемся опыта, уточняется и наше представление о жизненных ценностях и приоритетах. В этот раз меня поразила удивительная свобода Гааза от обстоятельств и чужого мнения. Мешает работа исполнять Божью волю? Значит, ее оставлю. Нет денег на осуществление тюремных проектов? Продам свое имение и все остальное. Насмехаются, считая «сумасшедшим немцем», юродивым, когда даю арестантам не хлеб, а конфеты с апельсинами да пряниками или носовой платочек с открыткой? Потерплю, но буду продолжать дарить толику радости, ибо хлеба страдальцу и так дадут.
По-новому высветились отношения доктора Гааза с власть имущими, перед которыми он мог заплакать, встать на колени. Как правило, ему шли на встречу. Может быть, потому, что говорил не он, а говорила в нем Сила Бога Живого. К выходу на целожизненное служение Федор Петрович шел несколько лет. Сначала когда согласился покинуть Германию, по приглашению вельможи Репнина, которого он успешно вылечил. Надо заметить, что католик Фридрих Иосиф Гааз (Нааs), названный русским народом Федором Петровичем Гаазом, родился в 1780 году в городе Мюнстерейфеле, близ Кельна.
Однажды у Гааза случилось сильнейшее потрясение от увиденного в Бутырской тюрьме, а в сердце пришла та самая любовь, без которой невозможно подлинное сострадание. И эта любовь станет спутницей его милосердного делания. Больные и арестанты (чаще всего это болящие арестанты) отзовутся на нее благодарностью. Они признают его «нашим» и назовут святым. Российского человека трудно обмануть, особенно того, кто настрадался. Он бессознательно соотнесет поступки со словами и вынесет свой вердикт: достоин. Доктор Федор Петрович Гааз оказался достойным народной любви.
Всю жизнь он положил на то, чтобы человек, пребывающий в тюрьме, не просто получал нормальную еду, питье, лекарство, постель (если надо, то и деньги), наутро надел бы кандалы, обитые кожей, чтобы пойти по этапу, а чтобы он ощутил себя блудным сыном, осознал свое недостоинство и жажду любви Отца Небесного. После встречи с Ф.П. Гаазом у страдальца происходило обновление жизни, оба они входили в пространство любви, где один давал, а другой принимал, и оба служили даром любви, дарящей и принимающей одновременно.
Поразительно качество его целожизненного служения, иноческого по своей сути. С одной стороны, в нем видна инициативность, которой нам порой так не хватает, как и полноты ответственности за происходящее в церкви и обществе. А с другой стороны, его резистентность, то есть сопротивляемость всему тому, что мешало движению живой жизни, податель которой Христос. Не случайно одна из самых важных инициатив – это его забота о духовной пище – раздача арестантам Библии в особых сумочках.
Доктора Гааза выставляли человеком неуживчивым, надоедающим своими вздорными проектами. Для его недоброжелателей притчей во языцех было его иностранное происхождение. А он продолжал нарушать тюремный устав, добиваясь отмены отправки человека по этапу, чтобы подлечить его или устроить ему свидание с родными и близкими. Проявляющим недовольство он говорил, что тюремный устав создан в пользу пересыльных и напоминал о Христе.
Все помнят его разговор с митр. Московским Филаретом, произошедший на заседании тюремного комитета. Когда владыка заметил, что если человек осужден, то значит, и виновен, в ответ прозвучало: «Да вы о Христе позабыли, владыко!» И мы помним реакцию митр. Филарета, его слова: «Нет, Федор Петрович! Когда я произнес мои поспешные слова, не я о Христе позабыл – Христос меня позабыл!..»
По словам Ф. Кони, за позицией доктора Гааза чувствовалась «великая, покоряющая нравственная сила», перед которой бледнело и отступало все. Слушая доклады (а их было более десяти!), я подумала об опыте жертвенности доктора Гааза и о том, что опыт этот надо изучать, чтобы «не спотыкаться» о добро, не несущее в себе Христова добра. Федору Петровичу это не грозило, потому что он разделял свою жизнь с несчастными. Как заметила одна из участниц конференции во время разговора в кулуарах, он не имел ничего «своего». Да, доктор Гааз жил скромно, хвалясь Христом. Бедой же его было одиночество. На конференции много говорили о необходимости объединяться, чтобы вместе «спешить делать добро», решать вопросы межконфессионального сотрудничества, иметь церковный взгляд на толерантность и т.д. Наследие доктора Гааза помогает нам не уклоняться от смысла христианской благотворительности, постигать его, набираться опыта добровольного следования за Христом.