Прощение подобно доверию и вере
В последние дни Сырной (мясопустной) недели мы все острее ощущаем стремительное приближение Великого поста, а значит, и предваряющий его день – Прощеное воскресенье. Сегодня, в отличие от советского времени, трудно встретить человека, который не знал бы, что нужно делать в этот день. Конечно же, просить прощения у своих родных и знакомых, а в ответ на их просьбу отвечать «как положено» – «Бог простит». Но что стоит за этими нашими словами? Готовы ли мы произносить их так, чтобы это действительно совершалось – подлинная просьба о прощении и само прощение?
Помочь войти в Великий пост на экзистенциальной глубине может небольшая брошюра, вышедшая недавно в издательстве Преображенского братства, – «Прощать и получать прощение». Книга включает в себя несколько интернет-конференций, проходивших на сайте Преображенского братства в 2010—2011 годах. В ней можно прочитать такие слова отца Георгия Кочеткова, духовного попечителя Преображенского братства:
«Прощение связано с любовью, оно должно происходить от полноты, избытка любви в сердце человека – но оно не тождественно любви. И в одном сердце такой избыток может найтись, а в другом его может не быть. Прощение подобно доверию и вере. Вера может быть взаимна: вера одного человека может побуждать к открытости сердца, к доверию и вере другого. Но мы знаем, что иногда этого не происходит: мы не можем зажечь своей верой и своей любовью сердце другого человека. Иногда мы не можем, давая прощение, рассчитывать на взаимность. Более того, мы должны знать, что явление духа – любви, веры, прощения – обязательно вызывает в людях реакцию, но часто эта реакция и связанные с ней действия двоятся: у одних они положительны, а у других могут оказаться отрицательными. И тут мы должны быть трезвенными. Мы не должны выдавать желаемое за действительное, мы должны понимать, что окончательные плоды всех духовных действий приносятся лишь в Царствии Небесном».
Сегодня о духе и смысле прощения мы говорим с Юлией Балакшиной, катехизатором, председателем Свято-Петровского малого православного братства (Санкт-Петербург):
— Приближается Прощеное воскресенье, начало поста. И часто это бывает проблемой – как просить прощения по-настоящему, на глубине?
Юлия Балакшина: Вопрос непростой. Как раз сегодня я вспоминала о том, что в моем личном духовном пути, еще доцерковном, я понимала прощение очень по-разному.
В юности часто свойственно ригористическое отношение к людям, когда ты судишь человека с высоты некоего идеала и понимаешь, что он этому идеалу катастрофически не соответствует – и ты не можешь его за это простить. А потом на смену юношескому ригоризму приходит интеллигентское всепрощение: всякий человек слаб, немощен, его нужно пожалеть и принять вот таким, какой есть. Пусть он живет в своем болоте – что поделаешь. «В этой луже я живу», – как говорится.
И, конечно, путь к христианству, к Церкви открывает принципиально иное отношение к человеку и к прощению. Когда есть христианская любовь к человеку, это не значит, что ты в человеке принимаешь абсолютно всё, все его слабости и немощи. Нет, но ты видишь его в свете Божественной любви, видишь его призвание и ту меру, в какую он может вырасти. И ты действительно страдаешь, если он в эту меру не вырастает.
Можно вспомнить евангельский эпизод про Кану Галилейскую, когда Христос приходит на свадьбу и превращает воду в вино – из чувства сострадания к этой конкретной ситуации: бедные люди, им вина не хватило, надо им как-то помочь, а то ведь стыдно перед соседями и гостями. Но при этом Он эту ситуацию переживает, о чем и говорит Матери на гораздо большей глубине. Он говорит: «Еще не пришел час мой» (Ин 2:4). Еще не пришло время, чтобы было явлено и сотворено вино той Новой Жизни, которую Он приносит через Свою смерть и Свое Воскресение. И по-настоящему человека исцеляет не то, когда ты его пожалел и сделал ему доброе дело в конкретной жизненной ситуации (хотя и это человеку, безусловно, бывает нужно), а когда ты человеку можешь открыть вот это вино по-настоящему новой исцеляющей Христовой Жизни.
Поэтому если говорить о прощении, то, конечно, оно должно происходить на глубине: не просто «я прощаю тебя за то, что ты наступил на мою любимую мозоль» – а «я прощаю тебя в свете наших отношений перед Лицом Божьим, в свете того, что в нас может действовать эта Любовь и эта Любовь может нас соединять». Это трудные вещи, о которых и говорить трудно.
— А как это происходит в Вашей жизни?
Юлия Балакшина: Какие-то ситуации прощения мне приходится очень долго вымаливать – просить у Бога о том, чтобы Он помог отпустить внутреннюю неуходящую боль. Но бывают ситуации, когда Господь приходит Сам и разрешает то, что ты не мог разрешить много дней, а иногда лет. Это происходит, когда ты находишься в церковном собрании – и вот эта внутренняя боль, непрощенность уходит от того, что ты пребываешь в пространстве Любви Божьей, благодати Божьей, которая явлена в Его Церкви. Мне кажется, это очень важный момент, что Прощеное воскресенье не может переживаться индивидуализировано, когда вот я лично вспоминаю, кого обидела я и кто обидел меня. Это день церковного переживания прощения, потому что именно в реальности Церкви действует Дух любви Христовой, только в ней это прощение и возможно в полноте.
— Вы — катехизатор, помогаете взрослым людям готовиться к воцерковлению. Возникают ли у оглашаемых трудности в этих вопросах и как их удается преодолеть?
Юлия Балакшина: Конечно. С тем, что надо простить, а простить не получается. И люди понимают, что это является для них препятствием в их дальнейшем движении к Богу. Понимают, что усилием воли они не могут заставить себя простить даже самых ближайших родственников. Как эти вещи преодолеваются? С одной стороны, усилием человека по его доверию к Богу: в конечном итоге человек прощает не своей волей, а силой вот этой Любви Божьей, которая в его сердце входит. И человек должен открыть свое сердце этой Любви. А с другой стороны – той же самой реальностью Церкви, о которой я говорила: когда совершается Таинство Крещения или когда человек оказывается на первой Евхаристии в своей жизни – та боль, которая «скворчонком стучала в виске», вдруг стихает, просто уходит, и сердце исцеляется.