Пасха длящаяся и восходящая

В рамках диалог-клуба «Междуречье», который уже больше года действует в Гомеле, по инициативе Софийской общины, членов Преображенского православного братства, прошла встреча «Голос Пасхи», посвященная церковной и народной традиции празднования и восприятия «праздников Праздника и Торжества всех торжеств».

В современном мире Пасха стала одним из функциональных звеньев, пускай и самым значительным, определённой религиозной цепи, удачно совмещающей культурные, сакральные, этические достоинства исторического христианства. К такому кульминационному моменту религиозного года быстро привыкает представитель техногенной цивилизации, выращивающий салат на подоконнике. Наш современник знает Пасху как точку, как яркий свет и знак Всенощной, рыжую шелуху яиц и сладкий аромат куличей, но не готов твердить «Христос воскрес!» до Вознесения.

А вот в деревнях и яйца красили, и куличи пекли всю Четыредесятницу, время пения цветной Триоди*. И до Вознесения присматривались к подорожным – прохожим более пристально. По поверьям сорок дней Христос ходит по земле после Своего Воскресения. Как тогда это было, так и сейчас… Метут дорожки возле своих дворов неугомонные хозяйки, чтобы ни щепочки, ни камешка не лежало на дороге Христа. Удивляет органичное единство наивного народного сознания о Воскресшем Христе и природного ритма, которым дышит традиционное общество. «Хрыстос пайшоў на небяса, жыта пацягнуў за каласа»**, – Господь обязательно возглавляет земледельческий почин, собственно благословляя его, делает возможным всякое аграрное делание. Но разве не тайну возвещает Он Своим ученикам: «Царство Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю и спит, и встаёт ночью и днём: и как семя всходит и растёт не знает он, ибо земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе. Когда же созреет плод, немедленно посылается серп, потому что настала жатва» (Мк: 4-26; 29). Слыша эту тайну, каждый сеятель, каждая жнейка вспоминали шум зерна и спелой нивы. Неграмотная народная культура, грубо принимая тонкие евангельские притчи и речения, переложила их на цепкую деловитую мудрость. Все эти странные отношения с мертвыми, снабжённые сложной дикой обрядностью, только ждали девственной чистоты и светоносной красоты пасхальной гимнографии, чтобы растаять, превратившись в не менее чистые приношения: воск, холст, огонь, зерно. Рифма нашей родной земли звучит и в рождении, и в погребении, и в сватовстве, и в свадьбе, и в освящении улья, и в заговоре хвори…

Пасха длится вместе с весной природы. Тает снег, берёзы плачут соком, прилетают аисты, выискивая свои гнёзда, река заливает красные заросли лозняка, лес покрывается салатовой мглою, а выгоны – изумрудной, свежая борозда – жирная тянется за пахарем.

Нецерковная Радовница*** немыслимо для богослужебного Типикона заявляет о себе общей родовой памятью. Быть свидетелем Пасхи и весны и не встретиться с предками немыслимо, потому что нет никаких препятствий для этого. В селе Неглюбка кладбище засажено вишней. Обычно случается так, что на Радовницу кладбище напоминает благоуханный рай, гудящий шмелями и пчёлами. Кресты с повязанными рушниками превращаются в собеседников. Ветер развевает узорные концы полотнищ. Яркие скатерти на пригорках с пробегающими по ним тенями. Дети бегают от могилы к могиле, где их угощают сладостями родственники, соседи, далёкие приезжие, земляки. Сотни людей. «Христос воскресе...» Старухи, девы, вдовы у поклонного креста-каплицы поют панихиду ангельскими голосами, а длинные трапезные столы, устланные скатертями, готовят какой-то чудный сказочный пир.

Однако что должно произойти, чтобы интуиция о переходе из одного мира в другой, о бесконечности жизни воплотилась в опыт Воскресения Христа? Верность жён-мироносиц выражалась в безусловной любви к Учителю и в исполнении вполне конкретного ритуала погребения. Иначе говоря, только пришедшие ко гробу узнают о том, что «Он воскрес, как сказал» (Мф 28:6).

Современный человек, охотно оставляя место необходимому символизму и день ото дня обнажая своё магическое сознание в разных житейских ситуациях, не склонен однако помещать Воскресение в центр своей жизни. Гораздо ближе к истине здесь, скорее всего, был крестьянин, отягощённый мыслями об урожае и об исполнении обыкновенного аграрного порядка, от которого ему не удавалось уйти ни в какую иную смысловую игру.

Каждый из гостей импровизированного концерта-воспоминания поделился или песней, или размышлением, или стихотворением, или музыкальным произведением, или просто впечатлением, в котором угадывался тихий, но победный голос Пасхи. Рефреном звучали выдержки из «Дневников» протопресвитера Александра Шмемана. Его особенное духовно-обострённое чувствование пасхального богослужения остаётся примером трепетного восприятия литургического опыта Церкви...