Он умел вглядываться в душу собеседника

…В то время вся епархия была в духовном окормлении отца Бориса (Холчева). С ним тогда все делили свои мысли, радости, тяготы, обязательно советовались и почитали за духовника.

Он и был истинным духовником епархии.

Он был председателем епархиального совета. Тогда, 50 лет назад, эта структура – епархиальный совет, существовала и с пользой работала, чего на сегодняшний день я, к сожалению, не наблюдаю. Думаю, такой совет обязательно должен существовать при архиерее – решать вопросы строительства, открытия храмов. Сейчас его нет, и говорить о нем не приходится. Хотя и существует номинально…

Без сомнения, оба моих первых наставника – и отец Василий Евдокимов, и отец Георгий – советовались с отцом Борисом по поводу моей судьбы.

Отец Борис (Холчев) бывал в Оше, там я с ним и познакомился. Это был седовласый, длиннобородый, длинноволосый старец. Очень спокойный, выдержанный, благообразный. Умел слушать, умел дать необходимый ответ. Он был светочем церкви тех лет – тем, на кого мы должны во все время равняться.

Я знал его еще и как доктора. Как-то во время службы моей на Иссык-Куле со мной случился удар. Временно я даже потерял дар речи. Это произошло на Пасху. Закончилась служба, я давал крест… От усталости голова кружилась как обычно. Но в тот день это оказалось не все. Понемногу стал неметь один палец, потом другой, одна рука, потом другая… Когда же я пришел домой и слег, то на некоторое время вообще потерял контроль над речью. Что-то бормотал и не мог ничего сказать внятно. Позже, когда я пришел в себя и прошел обследования, то со снимками обратился к отцу Борису, который сказал, что у меня сужение сосудов головного мозга.

Это была первая моя встреча с отцом Борисом как с доктором. Потом, конечно, я по своим медицинским нуждам всегда обращался к нему.

С ним вместе всегда была и Вера Николаевна, впоследствии инокиня Вера. Они и похоронены рядом: архимандрит Борис (Холчев) и инокиня Вера. Они были давними знакомыми. У нее самой были теплые отношения со всеми, кроме отца Василия Евдокимова. С отцом Василием они оказались, что называется, на ножах. Видимо, потому, что и тот был бухгалтер, и она была тоже. Поэтому оба всегда находили друг в друге что-то такое несовместимое, и подходы их к делу всегда были различны.

По правде сказать, в молодости я не был способен увидеть масштаб и значение этих личностей. Слишком мал был мой жизненный опыт, через призму которого я передаю свои воспоминания. Одно дело – позднейшие выводы, но другое дело – непосредственное восприятие юноши.

К примеру, сильнее всего после встреч с отцом Борисом запомнилась мне обида. Мальчишеская обида. Да, я обижался на отца Бориса:

— Дайте почитать что-нибудь. Никто ничего не дает.

Он даст журнал с какой-нибудь статейкой, а мне хотелось чего-то главного и сразу. Казалось, что настоящее должно иметь вид или толстой книги, или короткой, как сама мудрость, реплики. И я не понимал, почему он всегда дает не то, что просишь, особенно когда дело касалось солидных книг.

— Дай руками, а ходи ногами, – приговаривал он.

Самые ценные книги часто не возвращаются. Думаю, отец Борис мудро поступал, не давая мне ту литературу, которую я просил. Или, быть может, та литература была для меня еще сложна, и я мог воспринять написанное лишь превратно. Кто знает? Но это, к сожалению, самое яркое впечатление от непосредственного общения с отцом Борисом.

Ценность моего с ним общения стала осознаваться мною много позже. Только потом и только постепенно понял я степень его любви к каждому – кем бы ни был предстоящий ему человек. Он умел вглядываться в душу собеседника, имел истинное сострадание к ней. Но когда он жил, я был мальчишкой, и остается лишь корить себя за это, что масштаб этой личности был мною тогда не понят…