Общение по ту сторону слов
В нашем братстве есть аутичный мальчик Витя. Сейчас Вите 15 лет, он не может свободно разговаривать, часто повторяет одни и те же фразы, на вопросы отвечает односложно. Витя учится в специальном классе, учится читать, писать, считать, мастерить что-то из дерева. У него практически нет самостоятельной деятельности, он постоянно нуждается в помощи и поддержке взрослого. Как подросток с такими ограничениями может участвовать в жизни общины, братства? Это вопрос ко всей церкви.
Мы хорошо знаем, что наше общество пока не готово принимать инвалидов – ни взрослых, ни детей. Каждый раз при виде такого человека хочется отвернуться, чтобы остаться в стороне от общения. Но ситуация в обществе не изменится, если верующие люди, христиане, не изменят своего отношения. Очень ценно, что наше братство собирается не вокруг инвалидов. Коррекционные центры или общины Жана Ванье строятся вокруг людей с особыми потребностями и оказываются отчасти изолированным миром, который живет по своим законам. У нас другая ситуация, есть разные люди: пожилые, молодые, здоровые, больные, способные к интеллектуальному труду и не очень. С точки зрения социальной, мы являем обычный срез общества. Как в обществе, так и в церковном собрании есть разные люди, и каждому должно найтись место. Но найти его очень не просто – мешают наши собственные стереотипы и привычки. С одной стороны, родители много претерпели в жизни, много слышали недобрых слов о своих детях-инвалидах, поэтому им хочется закрыться и остаться один на один со своей проблемой. С другой стороны, даже если родители решаются на какой-то шаг и выходят навстречу обществу, в том числе и церковному собранию, оказывается, что другие к такому общению не готовы
Наталья Николаенко, мама Вити: «Перед паломничеством в 2006-м году я очень долго размышляла, ехать или нет, с Витей или без Вити, но остановилась на том, чтобы поехать с Витей вместе. Каждый город для меня казался концом нашего маршрута, казалось, что вот тут мы со всеми и расстанемся. Но, с Божьей помощью, с поддержкой братьев и сестер, мы переезжали в следующий город. Было одновременно и трудно, и благодатно, это был уникальный опыт. Были ранние подъемы в 5-6 утра, переезды, плотный график. Но Витя, как это не странно, все выдерживал. Чувствовалась благодать паломничества. И мы благополучно добрались до конца маршрута вместе со всеми, а братья и сестры даже не подозревали о том, что мы были готовы уехать из каждого города. Важно верить, давать аванс доверия нашим детям».
Лев Шипман: «Мне трудно общаться с детьми. С Витей особая трудность для меня была в том, что я не мог сказать ему что-то и получить ответ, который я получаю от взрослого или от более или менее сформировавшегося ребенка. Годы ушли на то, чтобы преодолеть барьер и почувствовать в нем то, что он несет в себе, как человек. Почувствовать то, что вне словесного общения. И только в последнее время я начал улавливать эти вещи. Мне было важно, что Наташа рассказывала, как проезжая мою станцию метро, Витя говорил: «Пойдем к Лёве». Для меня это было удивительно и непонятно. Приходит восприятие его целостности, человеческого качества. Для меня это важно и с точки зрения того, что я могу дать ему, и с точки зрения того, что я могу узнать о нем как о человеке. Очень важна та линия добра, которая идет от него. Его настоящей, искренней доброте можно поучиться».
Елена Леонтьева: «Раньше я не знала, как общаться с Витей, даже обходила его, и он для меня фактически не существовал. Но в прошлом году мы с Наташей ездили отдыхать с детьми, и там я с Витей даже подружилась. После этого лета он для меня открылся».
Татьяна Панкова: «Я знакома с Наташей очень давно. Уже на оглашении мы стали ближе и чаще встречаться и общаться с Витей. Сначала мне было трудно – в светской жизни возникает странное чувство по отношению к родителям таких детей. Не знаешь, как помочь, что делать, как общаться. Когда мы стали встречаться чаще, стало понятно, что Витя добрый, мягкий, и нам бы хорошо тоже быть такими. Мы считаем себя христианами, но мы гораздо жестче, грубее, эгоистичнее, на первом месте – мы сами. Нам всем не хватало веры в него, мы меньше верили в человека, чем Витя являл в себе. Не хватало веры в то, что все может устроиться. Родителям таких детей надо быть более открытыми людьми, больше доверять и доверяться своим братьям и сестрам. И тогда все устраивается чудесным образом. Ребенок будет спокойнее и быстрее войдет в братскую жизнь, если родители будут полагаться на волю Божью».
Во всем мире есть огромный опыт в поиске форм общения с такими людьми, как Витя. Многие занимаются этим профессионально. Но зачастую важны даже не профессиональные знания, а опыт жизни, в котором ребенок, какие бы серьезные нарушения не имел, не воспринимался как больной ребёнок. В Центре лечебной педагогики, где занимался Витя до школы, никогда не называют детей больными. Главное – не его болезнь, а то, что он ребенок, такой, какой есть. Почти каждое лето все вместе выезжают в терапевтические лагеря: и педагоги, и дети педагогов, и волонтеры, в том числе из других стран, которые даже русского языка не знают, и друзья детей педагогов, и родители с детьми, имеющими серьезные нарушения развития, и братья и сестры этих детей. Все живут единой жизнью, никто не выделяется, каждому находится свое место. Это воспринимается как норма жизни. В церкви, в братстве, как и вообще в обществе, это, к сожалению, не норма, у многих людей просто нет такого опыта.
Например, в общении для нас привычно опираться на внешние ответы, которые дает человек, а если не следует адекватных ответов, нам кажется, что человек не хочет общаться, ему недоступно общение. Если пытаешься дать Вите «целование мира», он часто отворачивается, но можно внимательно наблюдать за его лицом, переживаниями и увидеть, что он отворачивается не потому, что не хочет вступать в общение, а потому, что ему это трудно. Помочь ему можно только одним: делать шаги навстречу. Даже когда Витя отворачивается, нужно продолжать общаться, только так, чтобы это общение не стало слишком травматичным для него.
Каждому члену общины, где есть такой ребенок или взрослый, важно найти свою дорожку, свой путь общения с ним. Первое паломничество с Витей было трудным, он постоянно говорил: «Поедем домой на троллейбусе». Мы думали, не является ли это насилием над ребенком, какой опыт получает в паломничестве Витя, может быть, мы просто таскаем его с собой? Паломничество было в июле, а в сентябре мы собрались, и Витя так всем обрадовался, что сомнения рассеялись, стало ясно, что паломничество прошло не зря. В следующем паломничестве Витя был уже спокоен, видно было, что он все происходящее как-то переживает, но по-другому.
Важно оставлять человеку возможность сделать то, во что мы все не верим. Когда я первый раз предложила на агапе оставлять время для того, чтобы Витя помолился, это вызвало большое смятение – казалось, что это невозможно, Витя только повторяет фразы, как он может молиться? Но все-таки мы на это решились, хотя сами не знали, что может получиться. Один раз он просто начал читать «Отче наш» по памяти и прочитал с небольшой помощью мамы, в другой Витя просто сказал «Христос посреди нас», даже не глядя на нас, но мы видели, что это не механическая фраза, а участие в молитве. У нас были удивительные вещи, когда Витю мама спросила «о чем мы будем сейчас молиться? За что мы будем благодарить?», и он вдруг сказал: «За крест». Этому никто его не учил, этого никто не ожидал. Даже мама, когда это услышала, не поверила своим ушам.
Витя очень любит общину, любит братьев и сестер так, как, может быть, мы сами не любим друг друга. Когда мама с Витей идет на встречу общины и спрашивает у него, куда пойдем, он говорит: «В семью». Каждый такой человек полностью зависит от нас, от того, какие возможности мы ему дадим, как мы ему поможем раскрыться. Как он может участвовать в тех или иных событиях, мы не знаем, но если мы эти возможности закроем и будем просто сидеть с ним дома, или сидеть только в своей общине и не выходить дальше, то нового опыта не появится.
Важно помнить, что подросток, который по интеллектуальному уровню не выше дошкольника, это не дошкольник большого роста, что-то он переживает именно как подросток. Если мы не приведем Витю на подростковые встречи, у него не появится друзей среди обычных сверстников, не таких, как он сам. Этот опыт будет бесценен не только для Вити, но и для его сверстников, не имеющих нарушений развития.
Мне кажется, что исцеление человека происходит тогда, когда он вырастает в полный рост перед Богом, когда он имеет свое место и в обществе, и в церковном собрании. Когда он имеет профессию, работу, несмотря на все свои ограничения, когда он имеет друзей, может участвовать в общей духовной жизни, когда у него есть все то, что и у каждого человека, только несколько по-особому выраженное.
Нужно искать формы: какую работу найти, как общаться с друзьями, как молиться. Это трудно. Это подвиг для нас, настоящая жертва любви ради другого человека, который принесет еще множество открытий. Если мы будем рассказывать об этом опыте, то все увидят, что чудо возможно. Такие маленькие события, как благодарение Вити за крест, или его отношение к общине как к семье – такие события являются настоящим чудом.
Витя учит нас быть внимательными наблюдателями. Он обращает внимание совсем не на то, на что обращаем внимание мы. Висит большой рекламный плакат, где нарисованы одни рельсы. Спросишь Витю, что нарисовано, он скажет, что это собачка. И потом находишь в углу плаката маленькую собачку, которую раньше никто из нас не замечал, а для Вити собачка – главное. Важно быть сочувствующим наблюдателем и делать шаг навстречу. И тогда место для таких детей и взрослых найдется во всей нашей жизни.
