Иное дело Жорж Нива…

В Туле Жорж Нива оказался благодаря участию в традиционных яснополянских писательских встречах, а потому разговор о современности время от времени возвращался к тому времени, когда в Ясной Поляне жил «самый большой диссидент».

– Лев Николаевич особенно ценен для России тем, что он описал «русское счастье» – гармонию между мужиком и барином, – отметил Жорж Нива. – Потом, в своих социальных и религиозных поисках, писатель поставил вопрос о том, кто у кого должен учиться, но при этом сильно идеализировал мужика. Толстой велик даже в своих несправедливых, парадоксальных суждениях. И заметьте, Льва Николаевича власти не преследовали, он лишь подвергался цензуре. Арест графа Толстого в России девятнадцатого столетия был немыслим.

Для французского ученого Россия настолько близка, что он просит называть его Георгием Ивановичем. И о нашей истории Жорж Нива говорит не как о предмете академического интереса, а как о пережитом лично. Он знал многих великих, но два имени для него особенно важны. Это Борис Пастернак и Александр Солженицын.

– Большим русским писателям всегда было слишком мало просто литературы, – говорит профессор Нива. – Гоголь, Достоевский, Толстой думали о судьбе России. Эту эстафету переняли у них Пастернак и Солженицын. Доктор Живаго, как и князь Мышкин, – попытка приблизиться к образу Христа, но в одном случае посредником служит Гамлет, а в другом – Дон Кихот. А диалог Ивана Денисовича с баптистом Алешей продолжает разговор, которой проходил между Иваном и Алексеем Карамазовами: о добре и зле, о Боге.

Жорж Нива говорил и о внутреннем преемстве между «Доктором Живаго» и «Архипелагом ГУЛАГ». Людям старой России, пережившим революцию и гражданскую войну, редко удавалось спокойно жить и работать в Советской России. «Лагеря были полны такими женщинами, как героиня Пастернака Лара. И об их судьбе рассказал миру Александр Солженицын».

Для Преображенского содружества братств сейчас, во время подготовки к традиционной конференции, особенно актуальна тема общения. Она была затронута и в разговоре с Жоржем Нива:

– Процесс общения предполагает как минимум двоих – один говорит, другой слушает. Писатели, исследование творчества которых стало вашей главной темой, оставили миру серьезное послание. И Пастернак, и Солженицын сказали свое слово. Услышал ли их Запад, где все еще у левых идей находится немало сторонников? И Россия, где по данным телевизионного опроса значительное число наших сограждан одним из «Имен России» называли Сталина? Можно как угодно иронично относиться к затеям телевизионных журналистов, но строки старого гимна на станции метро «Курская» – уже не просто слова...

– Одно можно сказать точно: правда установлена. Я помню время, когда на Западе появилась книга Кравченко «Я выбрал свободу». И французские, и советские коммунисты находили для ее автора самые уничижительные эпитеты, доказывая, что он лжет. И многие не поверили его рассказу об СССР. А потом появился Солженицын, и ему поверили благодаря художественной силе произведений Александра Исаевича. Сейчас никто на Западе не сомневается в существовании лагерей. Но при этом, к сожалению, прошлое мало кого волнует. И все-таки остались великие книги. Сейчас молодой француз не будет читать «Архипелаг ГУЛАГ» ради информации о репрессиях в России. Но его может захватить это литературное произведение благодаря уникальной форме: это смесь исповеди автора и энциклопедии.

Что касается России, то меня удивляет культ Великой Отечественной войны, который в последние годы набирает силу. Такое ощущение, что страна, имея нужду в идеологии, срочно ищет что-то на смену марксизму-ленинизму. Появился закон об искажениях исторических событий, а это всегда опасно. История должна писаться историками, не ограниченными в своем поиске. Сейчас исследователи Второй Мировой войны доходят до деталей, опубликованы дневники рядовых солдат. И мы видим, что у многих были сомнения. Вот только записанные даже для себя, они становились поводом для обвинения в измене Родины и расстрела. Видимо, тех, кто размышлял о происходящем в стране, было больше, чем принято думать. Формулировка «как один человек» никогда не была справедливой.

Конечно, никому нельзя забывать свою историю, но не стоит делать культ из прошлого. Молодое поколение должно жить не памятью, а надеждой...