«Ты взвешен на весах и найден очень легким»

Фрагменты встречи Свято-Андреевского малого православного братства, посвященной теме «Община и общение: христианами не рождаются, христианами становятся», прошедшей в марте 2009 г.

Вопрос: Что означают слова Дитриха Бонхёффера о том, что нельзя и невозможно общаться с ближним не через Христа? Помнится, Сергей Сергеевич Аверинцев говорил, что невозможно 24 часа в сутки говорить о предельных вещах. Иногда ведь хочется просто душевного общения.

Свящ. Георгий Кочетков: Здесь есть один очень важный момент: человеку одни и те же вещи стоят разного. Хорошее общение через ближних, скажем, вечером за чаем, на встрече общины – ценность одного порядка. Очевидно, что в таком общении больше душевного, которое может выйти, а может и не выйти на духовный уровень. Когда же человек общается с ближним через Бога, то есть во Христе, здесь совершенно другие внутренние акценты, и это ценность совсем другого порядка. Духовное – это всегда крест. А душевное бежит от креста, боится креста, и в этом принципиальная разница. И то и другое на человеческом языке называется любовью, но любови это разные.

Иногда мне кажется, что мы хотим слишком дешево отделаться, сделать жизнь себе полегче. Святые отцы говорили: отдай кровь - прими Дух. А мы хотим без крови принимать Дух. Наше общение потому и бывает часто не слишком плодотворно, что оно слишком душевно. Мы вроде бы не против духовного, но не хотим нести крест, отвергать себя, не желаем отдать свою кровь. Бонхёффер настаивает на том, что христианин должен отдать свою жизнь – этим пронизана его книга «Хождение вслед» и, главное, его не заподозришь в фальши – на дворе был 37-й год. Он по-настоящему рисковал головой, а мы сейчас сплошь и рядом ничем не рискуем, совсем ничем, слишком ничем. Мы духовное подменяем не просто душевным, а тем душевным, которое агрессивно относится к духовному, которое не терпит рядом с собой слишком концентрированное духовное.

Поэтому мы легко бросаем крест. Мы очень мало способны к любви, потому что мало способны к крестоношению. Только тот человек, который постоянно несет свой крест, способен к любви и никто иной. В этом смысле Бонхёффер прав, нельзя общаться с ближним не через Христа, не в Господе, не в благодати Святого Духа – нельзя вообще. Мы всегда должны взвешивать на неких внутренних весах то, что мы делаем. Можно делать совершенно правильные вещи, но они не будут ничего весить. Как в книге пророка Даниила: «Ты взвешен на весах и найден очень легким».

Вопрос: Христианское общение тоже может быть легковесным?

О. Георгий: Современный человек хочет облегчить свою жизнь во всем. Мы хотим быть полегче. Это становится очевидно, когда смотришь на приоритеты людей. Меня всегда трогало, что особое воодушевление, живое движение души встречается у людей не на детских выездах, не на Крещении, не на Евхаристии, а только на венчании. Это единственное, что вдохновляет современного человека. Даже на отпевании такого не бывает. И это совершенно не случайно. Это логичное заключение исторического процесса, связанного с традицией общения.

Вопрос: С православной традицией?

О. Георгий: Недавно мы закончили перевод очередного тома сборника «Православное богослужение», куда входят таинства священства и брака. Меня удивило, что нет православной традиции по этому поводу. У нас фактически нет православной традиции общения. Церковь прошла здесь несколько очень серьезных эпох. Первоначально христиан вдохновляло только одно – общение Святого Духа. Больше их ничего не интересовало. Все остальное имело прикладной характер.

С середины II века, когда родилась иерархия, люди стали искать общения в Евхаристии, в евхаристическом собрании. И какое-то время это получалось. Евхаристическое собрание Церкви, заканчивающееся Евхаристией, причастием и обязательно агапой, являло Христа. Христиане тех времен оставляли свободным место старшего за столом. Старшим в собрании был не епископ и даже не апостол, старшим был Христос. Евхаристия – это таинство общения. Казалось бы, в чем разница между общением Духа Святого и общением в теле Христовом? Это все было общение и с Богом, и с ближним. Вопрос был только в качестве и количестве посреднических звеньев, число которых постоянно возрастало.

Потом люди стали общаться через Церковь, а Церковь стала выражать иерархия, которой становилось очень много. Общение все больше соединялось с символами общения.

Сегодня люди хотят общаться с помощью тайных знаков, но они не находят этих тайных знаков в Евхаристии. Делают это секуляризованно, пытаются это компенсировать через игры или интернет.

Дмитрий Гасак: Сейчас очень много общаются в «Одноклассниках», «Вконтакте» и прочих местах виртуального общения.

О. Георгий: Это совсем уже мертвое общение, а смотрите, какой популярностью оно пользуется. Тяга к этому неслучайна. Люди стали искать другие формы общения и с Богом, и с ближними. Сейчас настал такой интересный исторический момент, когда люди никому уже не верят. Доверяют только лишь стенам своего дома и своей семье, и поэтому сейчас главное таинство в церкви – это таинство брака. Только к этому возникает совершенно спонтанный неформальный неподдельный интерес, это как бы осуществление цели всей жизни, центральный нерв всей жизни современного человека. Это то, ради чего он живет, в том числе и в церкви. Мы главным нервом своей жизни имеем не Христа, не общение Святого Духа и даже не Евхаристию, а только свою семью. А все остальное – мое постольку-поскольку, а вообще говоря, не мое. Люди не любят об этом размышлять, ведь если убрать последнее прибежище, то некуда бежать. Но нельзя забывать: где сердце ваше, там и сокровище ваше, то вы и делаете.

Поэтому вопрос общения с Богом и с ближним – это принципиальный вопрос. Это самый центр. Нужно посмотреть, что за этим стоит, чего нам стоит это общение, и что покрывает собой все, что является итоговой суммирующей силой. Так что то, что сказано в книге пророка Даниила – чрезвычайно важно для нас. Если мы будем так легко подменять общение с ближним через Христа просто приятным общением, то мы не оправдаемся ни перед людьми, ни перед Богом.

Дмитрий Гасак: Возвращаясь к вопросу о том, всегда ли общение должно быть духовным. Проблема, думаю, не в том, что мы не понимаем и не знаем, что такое духовное общение или слишком любим душевное общение. Это не главный вопрос. Главный вопрос – в мере жизненного напряжения, которое и должно устанавливать меру между духовным и душевным. Мы ее очень по-разному чувствуем. В нашем обществе, вокруг нас не просто не хватает духовного общения. Мы испытываем некоторое вытеснение самих этих вопросов, тех самых последних или конечных истин, вытеснение смысла вообще. В конце концов человек един, нельзя сказать, что сегодня я – душевный, завтра я – духовный, послезавтра я – телесный (или бездуховный и бездушный). И мне кажется, что именно эту меру мы часто не находим. И именно из-за того, что не хотим напрягаться. А поиск меры – это всегда то или иное напряжение, решение.

Наталья Кольцова: Мне кажется, что соотношение душевного и духовного – это и есть предмет поиска в духовной жизни. Есть какая-то душевность, которая духовности противится, есть та, которая в каком-то смысле из нее вытекает. Когда человек вступает в духовную жизнь, приходится в некотором смысле учиться ходить, и здесь соотношение душевного и духовного все время под каким-то вопросом.

Вопрос: Если современный человек не может понять своей меры, то как возможно оценить качество нашего общения? Как не увязнуть в душевном?

Дмитрий Гасак: Мы не говорим, что духовное хорошо, душевное плохо, а телесное тогда уж совсем никуда не годится. В этом случае нам надо было бы развоплотиться. Но мы же этого не делаем. И не только потому, что нам этого не хочется. А прежде всего потому что дух – как и вера, как и свобода, как и любовь и истина – должен себя воплощать. Вопрос только – в чем. Иногда мы не находим мужества для того, чтобы духовные ценности утверждать в жизни в первую очередь. Как мы уже говорили, нужно, чтобы душа шла за Богом, за Духом, а не наоборот, а значит, все-таки, была бы на втором месте. К слову сказать, нельзя забывать и о том, что дух может быть разным. И здесь тоже есть некая искаженная, насильственная взаимосвязь: от злого духа страдает весь человек, и душа, и тело. Вспомним, что апостол Павел писал христианам: многие из вас болеют, а иные умирают – по грехам. Мы слабо это оцениваем, а здесь есть о чем говорить всерьез. Проблема не в том, чтобы избавиться от всех болезней, а в том, чтобы они нас не порабощали. Всем понятно, что человеку свойственны болезни и всякие немощи, но важно, как мы духовно реагируем на эти вещи. И, вообще говоря, помним ли, для чего здоровье нам нужно.

Размышляя о качестве общения, важно помнить главный критерий различения, который нам дан в Писании – по духу и по плодам. Худое дерево не может приносить добрых плодов, и наоборот. Эти вещи связаны. Когда нам кажется, что что-то было духовным прорывом в нашей жизни, то полезно думать, а какие плоды этот прорыв принес. Когда нам кажется, что никакого духа в нас нет, то тоже важно смотреть на плоды. Радость, терпение, мир – вот что является плодами Духа, как говорил апостол Павел. Другое дело, что человек – существо хитрое, он стремится низвести на один лишь душевный уровень и эти качества.

Вопрос: Неужели первые христиане тоже вот так сидели и об этом размышляли? Мне кажется, у них это было скорее на каком-то другом, эмоциональном уровне.

Дмитрий Гасак: Эмоции у них были, вопрос – какие. Ведь древняя церковь – это кто? Это Палестина, Сирия - горячие южные народы. Поэтому здесь нужно ставить вопрос - что стояло за их эмоциями, какой дух. У нас часто кроме эмоций ничего нет. Поэтому наши эмоции такие дурные, т.е. проявляются сами по себе. Человек подвержен самым разным эмоциональным состояниям. Его хвалят – он радуется, его немножко покритикуют – он обижается. То есть как хамелеон - «если его ткнуть, он станет фиолетовым». В этом смысле наши эмоции совершенно разболтаны.

Я помню один случай: мы с о. Георгием в Испании были в каком-то музее, где при входе стоял молодой человек. И мы ему что-то рассказали о нас, о нашем паломничестве, и он расположился к нам и пропустил бесплатно. А потом к нему подошел начальник и начал ему выговаривать, причем очень сердито выговаривать. У этого дежурного на дверях все эмоции были написаны на лице – все, что он об этом начальнике думает, хотя он, конечно, себя сдерживал. А потом к нему подошла какая-то дама и он вдруг снова расцвел. О. Георгий говорит: «Вот ты так не умеешь. Ты бы после этого начальника весь день ходил и думал, что все на тебя «накатили». А этот человек остался самим собой. Да, эмоционально он очень богат, но при этом все, что на него обрушивается, его не разрушает, не подавляет». А мы, чуть что, надуваемся как мыльный пузырь и на всех обижаемся, весь мир ходит у нас в должниках. То есть часто наша душевность дурного свойства. Такое богатство хуже бедности. Разболтанные эмоции. Духа и смысла за ними никакого не стоит. А хотелось бы, чтобы было наоборот. Да, восточные люди непосредственны, но при этом они знают себе меру и смысла главного не теряют при всей своей богатой эмоциональности.

Интересно в свое время писал Бердяев: у меня жажда познания с годами не уменьшилась, а усилилась. При том, что он не был тем человеком, который глотал книги только для того, чтобы их глотать. То же писал Булгаков, сокрушаясь о своей болезни, которая мешала ему познавать. Мне всегда казалось, что у человека с годами душевные силы убывают, и тогда встает вопрос: что остается? Мне представляется, что нет воли Божьей, чтобы жажда общения, как жажда познания, которая связана с познанием Бога, угасала. Человек может устать от жизни, но не от общения с Богом и человеком как источником благодати и силы духовной. Можно сказать, что в этом – цель христианского общения. Как по-Вашему, батюшка?

О. Георгий: Общение – это выражение, воплощение любви. Какова цель воплощения? Принести плоды. Есть дары любви, а есть плоды. Можно иметь все дары, но если ты плодов не приносишь, это тебе будет только в суд и во осуждение. Поэтому мы должны приносить плоды любви. И не когда-нибудь, а во время свое, когда Господь ждет от нас этих плодов, а не когда мы соберемся и созреем это сделать. Для нас пример древнего Израиля, когда все дары были даны, а плоды в свое время принесены не были – слишком серьезный прецедент. Мы совсем не хотим повторять его страшную судьбу – трагедию целого народа.

Нечто подобное можно было бы сказать и о нашем народе в начале XX века. Плоды тоже не были принесены, поэтому камня на камне у нас не осталось. Нет народа, нет страны, нет культуры, нет церкви - ничего нет. Наша первоочередная задача – принести достойные плоды, какими бы маленькими, слабенькими и неразумными мы теперь ни были бы. Мы то слишком довольны собой, то равнодушны, ни о чем не думаем и не оцениваем, не познаем.

Никаких утилитарных целей общение не может и не должно иметь. Всякое утилитарное общение, всякое желание, «чтобы мне было хорошо и приятно, чтобы я больше узнавал на встречах», – это все от лукавого. Если ты не получаешь, значит, ты ни на что не годен и не способен. Всякая бесхарактерность, бескачественность, неумение держать границы ведет к уничтожению общения. Когда все очень мягко, спокойно и безгранично в общине – означает ли это, что там есть общение? Совершенно не означает. Общение – это очень аристократическое слово, как и само христианство. Все, что относится к свободе, любви, общению, теряется необыкновенно быстро. Это высокие качества. И когда мы до них не дотягиваем и когда нам лень, когда проще копаться в чем-то ином, тогда мы предаем свою веру, Христа и Святого Духа, которого Бог нам давал и дает. Вопрос о цели общения как такового. Это простая, но очень тонкая вещь.

Дмитрий Гасак: Спасибо. Сегодняшняя встреча – начало размышлений и поиска ответа на тему, которую мы взяли для совместных размышлений в этом году. Нужно помнить, что если мы не умеем жить вместе, это значит, что грош цена нашему общению. А мы вместе жить не умеем, и это тотально в России. И этому нужно учиться. Нужно молиться, чтобы эту тему мы смогли поднять. Духовное задание нам на этот год: осмыслить и постараться воплотить в собственной жизни эту тему. Тогда наши слова будут иметь соль, тогда мы с вами будем иметь соответствующий опыт, на который сможем опираться, как опирался на свой живой опыт Дитрих Бонхёффер, когда писал об общении и общине.