Нам всем нужно милосердие

Музей не случайно выступил со-организатором этой встречи — именно здесь, на даче НКВД, после возвращения из эмиграции жили фактически под арестом две семьи: Марина Цветаева с мужем Сергеем Эфроном с дочерью Ариадной и сыном Георгием и брат о. Дмитрия Николай Клепинин с супругой и дочерью. Здесь же все они, кроме Марины Ивановны, в 1939 году были арестованы.

Второй со-организатор встречи, Свято-Николаевское малое православное братство, также эту тему выбрало не случайно. Вопрос о том, как сохранить честь и достоинство в условиях тоталитарного режима, как хранить память о подвиге мучеников за веру давно волнует Преображенское братство, частью которого является и Свято-Николаевское.

Здесь собрались люди, которым оказалась так или иначе близка тема репрессий — члены Королевского общества жертв политических репрессий, председатель Королевского общества краеведов В.И. Малых, поклонники творчества М.И. Цветаевой и многие другие — небольшой зал едва вместил всех участников.

В этот день в стране был объявлен траур по жертвам авиакатастрофы рейса Шарм-Эль-Шейх – Санкт-Петербург, поэтому встреча началась минутой молчания.

Ведущий встречи, зав. кафедрой философии, гуманитарных и естественнонаучных дисциплин Свято-Филаретовского института Григорий Гутнер пригласил собравшихся поговорить о нравственном аспекте и о судьбе человека в тоталитарном обществе.

Встречу открыла научный сотрудник музея Ирина Шкурлатовская, рассказавшая о важности темы внутренней свободы для Марины Ивановны Цветаевой. Все творчество поэта было связано с осмыслением жизни человека в тоталитарном обществе. Она категорически возражала против «усредненного бытования», убивающего единственную и неповторимую жизнь. Отсюда и ее особое отношение к школьному образованию, где детей необходимо «загнать в рамки», или к спорту: в те годы были популярны сталинские парады физкультурников, показывавшие, что человек – это всего лишь винтик, часть пирамиды.

По мнению Марины Ивановны, человек в тюрьме может оставаться более свободным, чем на воле — это вопрос внутренней свободы.

А Бог с вами!
Будьте овцами!
Ходите стадами, стаями
Без меты, без мысли собственной
Вслед Гитлеру или Сталину…

С таким настроением Марина Ивановна возвращается в СССР в 1939 году, а в 1941 кончает жизнь самоубийством. Она сделала это, когда поняла, что лишилась внутренней свободы и потому перестала быть поэтом. Русская православная церковь признала ее жертвой тоталитарного режима, человеком, доведенным до отчаяния, и покойный патриарх Алексий II в 1990 году благословил совершить ее отпевание, которое и состоялось в день пятидесятилетия кончины Марины Цветаевой в московском храме Вознесения Господня у Никитских ворот.

Выпускница Свято-Филаретовского православно-христианского института Ульяна Гутнер, занимающая исследованием деятельности Русского студенческого христианского движения, рассказала собравшимся о судьбе священномученика Дмитрия Клепинина. Отец Дмитрий погиб в 1944 г. в нацистском концлагере. После эмиграции о. Дмитрий вместе со своим братом Николаем вошел в один из кружков РСХД. Скромный и почти незаметный молодой священник проявляет необыкновенную стойкость и мужество во время оккупации Франции: вместе с матерью Марией (Скобцовой) он начинает выдавать свидетельства о крещении даже и тем евреям, которые реально крещения не принимали. Он отказывается выдать списки крещенных им людей своему церковному начальству. После ареста отказывается от предложения освободить его взамен на обещание больше не крестить евреев. Из концлагеря, куда его отправили, он писал письма к жене, которые недавно были опубликованы.

Об этих письмах рассказала сотрудник Дома Русского Зарубежья Светлана Панич, подготовившая их к публикации. Она подробно рассказала об обстоятельствах ареста и заключения о. Дмитрия, а также зачитала выдержки из его писем. Из концлагеря Компьен его перевели в лагерь смерти «Дора», где он решил разделить судьбу своих русских соотечественников (хотя мог остаться во «французской части» лагеря) и вскоре скончался от болезней и истощения [1]. Судьба о. Дмитрия и других людей, столкнувшихся в своей жизни с беспрецедентным злом, показывает, что остаться человеком тогда, когда вся система работает на то, чтобы человек перестал быть человеком, очень трудно. Для этого нужен невероятный нравственный ресурс. Но для нас, наследников тех, кто был по обе стороны жуткого эксперимента над человеком в те годы, судьба и подвиг веры о. Дмитрия заключают в себе надежду.

В прозвучавшей дискуссии прозвучало мнение главного редактора газеты «Кифа» Александры Колымагиной. Она рассказала о том, что на пороге этого дома вспоминала прежде всего о страшной судьбе тех, кто здесь жил, а не о том, что можно было бы поставить им в вину [2]. По ее словам, нам всем необходимо милосердие, чтобы правдиво, но с состраданием вспомнить всех людей: и тех, кого можно назвать мучениками, и тех, кому можно было бы «предъявить счет». Это нужно, чтобы рана на теле народа затянулась и мы смогли наконец жить дальше.

[1] Советские военнопленные вследствие отказа Сталина сотрудничать с Международным Красным крестом были лишены той гуманитарной поддержки, которая предоставлялась военнопленным всех других стран, противостоявших нацистской Германии. Поэтому смерность среди них была на порядок выше.

[2] Сергей Эфрон и Николай Клепинин приехали в СССР как сотрудники НКВД, «провалившиеся» в Париже. Можно предположить, что они не знали, что делают, когда склоняли эмигрантов к репатриации, для многих закончившейся заключением и смертью, как позже и для самих Эфрона и Клепинина.