Нам есть что сказать и спеть о наших святых

С праздником всех святых земли Русской, дорогие братья и сёстры!

Мы помним, что святой – значит отделивший себя для Бога и принятый Им. Но у некоторых возникает вопрос: а какой смысл праздновать память именно русских святых? Хорошо, родилась Церковь, потом настало время праздника в честь всех святых, и много веков этого было достаточно. Так зачем же выделять отдельных святых какого-то народа, какой-то земли? Сегодня празднуются отдельно и святые Афона, и святые болгарские, и святые земли Русской. Надо ли это? Может быть, это уже что-то из области политики, слишком национальное, слишком частное? Но ведь это как посмотреть. Да, это может быть и чем-то политизированным, и слишком националистическим. Мо́жет быть, но не должно́! А может ли быть иначе? Может. Тогда как?

В древней церкви, со II-III веков, была традиция почитать святых, но тех, которые совершали свои подвиги на данном месте и мощи которых обычно пребывали в каком-то храме или в какой-то общине, в каком-то доме, а потом всё чаще и чаще в соборах или монастырях. Их почитали именно там, где они были прославлены своей жизнью, где их помнили и камни, и люди. И это было замечательно! Это самая древняя традиция: поминать именно своих святых, тех, которых ты чувствуешь, знаешь, видишь, которые как бы перед тобой находятся, с тобой вместе, в одной общине, но понимаемой, конечно, широко, как общине духовной, включающей в себя верных людей, пребывающих и на Небесах, и на земле.

Потом стали праздновать память святых в целом городе. Города были не слишком большие, и город знал своих святых.

Можно было сделать и следующий шаг и праздновать память святых уже такой-то области или народа, а потом и память всех святых. Это хорошо. Только когда мы празднуем память всех святых, то, как правило, очень обезличиваем эту память. Собор всех святых – это замечательно, ибо это значит, что у Бога святых много и что есть они всегда. Это нас вдохновляет, мы действительно готовы учиться у них преодолевать все трудности на своём пути, взирая на Начальника и Совершителя веры, на Господа Иисуса Христа, подражая нашим духовным учителям. Одно без другого невозможно. И если мы не можем посмотреть в глаза другому человеку, вспомнить конкретного человека, который жил рядом, может быть совсем недавно, а может быть в древности, есть риск, что мы будем только умствовать лукаво о вере, о христианской жизни, но соли веры у нас не будет. Потому что вера конкретна, как и наша жизнь, и наша любовь. Если мы любим свою общину, мы будем помнить всё, что происходило в этой общине, как и в своей семье по плоти. Хорошая семья помнит свою историю, помнит своих предков, почитает их, даже если они не святые, но и их жизнь входит в семейную традицию. Так же хороши и тот город, и тот народ, которые помнят своих святых. Можно это понимать эгоистически, а можно ведь и не так. Каждый должен делиться своим богатством, в том числе плодами святости. «Чем больше даёшь, тем больше получаешь», – сказано в Писании, и «лучше давать, нежели принимать», – говорит Господь. 

Однако народы приходят и уходят, они то отделяются друг от друга, то, наоборот, соединяются. Сейчас мы видим, как в постсоветское время люди прежде всего обособляются. Им кажется, что таким образом они будут лучше жить, они как бы не будут отвечать за те преступления, которые совершались в XX веке. Они от себя всё это как бы отгораживают и сваливают на кого-то другого – кто на русских, кто на советских, кто ещё на кого-то или на что-то. Им кажется, что в этом разграничении их сила, их перспектива, их будущее. Но это уйдёт, это ложная перспектива, ложный ход. Всегда и всюду для христианина лучше было объединение без недолжных смешений. Не нужно смешиваться, но и разделяться не нужно. Впрочем, народы иногда и смешиваются, и это иногда бывает очень хорошо. Не всегда даже ассимиляция того или иного народа является чем-то предосудительным. Хотя, конечно, всё тут нюансировано, смотря ка́к это делается, свободно или нет и так далее, но это отдельный вопрос.

Итак, нам важно вспоминать свою традицию и святых своего народа. Без этого слишком многие русские люди забывают, кто такой русский человек. Когда они говорят: «Я русский», то почему-то начинают вспоминать только о чём-то поверхностном, одностороннем, а иногда вообще только о плохом. Или что он, конечно, русский, но где-то у него там, Бог знает в какой древности, был ещё кто-то нерусский. Но какое это имеет значение? Абсолютно никакого. То есть для памяти рода это интересно, но с точки зрения принадлежности к народу это почти не имеет значения.

В нашей стране большинство людей русские, более 80%. У нас русская страна, хотя мы об этом забыли. Мы боимся сказать, что у нас русская страна, всё время нас кто-то подначивает фальшивыми, лживыми вопросами: если ты сказал «Русская страна», значит ты против всех остальных? Или: а ведь есть ещё другие народы, такие-то, пусть маленькие, пусть их очень немного в стране, но они есть, так почему страна Русская? Но пусть их было бы даже много – этих народов, но всё равно мы смотрим на них в единстве − как на наших друзей, как на наших близких. Они разделяют нашу судьбу, и, в каком-то смысле, мы тоже разделяем их судьбу. Это взаимно, ибо любовь всегда взаимна. Только эта любовь должна быть, как должно быть и взаимное доверие, как должно быть и общее понимание того, что́ значит, что все мы живём в Русской стране. К сожалению, назвать её православной в настоящее время трудно, хотя и православных очень много. Но боюсь, атеистов теоретических и практических ещё больше.

Мы всё время боимся назвать себя русскими, поэтому мы и не знаем своей традиции. А может быть, поскольку мы как раз не знаем её, постольку и боимся. А когда мы начинаем узнавать свою историю, в том числе историю своих святых, мы видим, какое богатство нам вверено Господом Богом. И как замечательно то, что мы можем продолжать эту традицию, наполненную жизнью, светом и благодарностью Богу и ближним! Массовое невежество приводит к тому, что мы противопоставляемся друг другу. А в эпоху постмодерна это ещё осложняется тем, что бесконечно переписывается история, везде и всюду. Не только в нашей стране, не только русская история, но какая угодно. Почитайте учебники истории, которые сейчас выпускаются в бывших советских республиках – это же волосы дыбом становятся от такого количества фантазий и мифов, причём злонамеренных.

Нам нужно знать своих святых, понимать их, чувствовать себя их преемниками, когда бы они не жили – совсем недавно, или в XIX веке, или в каком угодно другом: в XIV-XV или в XI-XII. Тогда Русь была едина, хотя в ней тоже были разные славянские племена. Русь состояла из разных племен всегда, и это не делало её разделённой.

У русских святых есть свой особый лик, свой характерный образ, и нам важно в него вглядеться. С одной стороны, наши святые очень похожи на святых других народов. Конечно, церковь выделяла в них и отдельные чины: вот мученики, вот преподобные, вот святители, Христа ради юродивые, бессребреники, чудотворцы и прочие. И эти чины были хороши, потому что они собирали людей, имеющих как бы один и тот же духовный дар от Бога. Но часто в этих чинах и ликах лиц уже было не видно. И жития писались как под копирку, теряя при этом свою соль, экзистенциальность, правду, духовную наполненность и противоречивость жизни. Они идеализировали ситуацию, идеализировали святых, хотя этой идеализации в церкви не должно быть. Но всё равно хорошо, что наши русские святые входят в эти замечательные чины святых вселенской церкви. Однако в каждом народе есть какая-то специфика. И святые – как разные цветы в едином венке, сплетаемом во славу Божью. Здесь есть и русский цветок, уникальный, замечательный.

Русских святых очень много, но мы всех их не знаем. Был целый ряд учёных, историков, церковных деятелей, проповедников нашей церкви, которые искали специфику именно русской святости. Например, Георгий Петрович Федотов, замечательный мыслитель и историк церкви, написал книгу «Святые Древней Руси». Он видел особенность русской святости, скажем, в образе святых князей Бориса и Глеба – самых первых русских святых, – которые как раз были не похожи на всех остальных. Они были «страстотерпцы». Такого чина вселенская церковь до рождения Русской церкви совсем не знала.

Конечно, это сложный вопрос: может ли вообще быть такой чин «страстотерпцев»? Не так давно о нём вспоминали в нашей церкви в связи с вопросами проблемной канонизации членов царской семьи – тоже в лике страстотерпцев, подобно Борису и Глебу, то есть не как мучеников, ибо они не были мучениками в строгом смысле слова, но они погибли, пролили свою кровь невинно, от беззаконников. И Георгий Федотов рассуждал, что может быть в этом и есть специфика русской святости: мы признаём всякое невинное страдание приобщающим человека к Страданию Господа, даже если это не есть прямо страдания за Христа, когда тебе говорят: «Отрекись от Христа», а ты говоришь: «Нет», и тогда тебя мучают и убивают. Да, так было не всегда. Не всегда так было и с русскими святыми, новомучениками и исповедниками церкви Русской XX века, которым несть числа, которых часто мы ещё даже не знаем по именам. Ведь только малая-малая часть их была канонизирована церковью, да часто ещё по каким-то странным критериям, не очень церковным, слишком политизированным и недостоверным. Нам нужно об этом ещё подумать.

Мне лично представляется, что специфика русской святости не столько в чине страстотерпцев, хотя, конечно, невинные страдания человека для Бога имеют значение. И кто знает, может быть на Последнем Суде Всевышнего это станет оправданием того или иного человека. Мы не можем этого исключать. Мы даже этого очень желаем, но это то же, как если бы наша церковь признала действительным и действенным крещение слезами. Многие люди ушли с земли некрещёными не потому, что они были против Бога или ближних, не потому, что они были против Христа, а потому, что они или толком не знали о Нём ничего, или так просто случилось в их личной судьбе. Тогда, может быть, их невинные слезы действительно омоют все их грехи, хоть мы и не можем этого однозначно утверждать. Это действительно близкие вещи – быть страстотерпцем, страдать невинно, и креститься собственными слезами. Но это вещи, скорее, мистические, и они останутся мистическими до откровения полноты Царства Небесного, до Пришествия Христова.

А вот что мы могли бы сказать наверняка – что специфика русской святости открылась в огромной степени именно через новомучеников и исповедников церкви Русской в XX веке. По всей территории бывшей Российской империи было множество людей, страдавших за Христа, за свою веру, преимущественно начиная с советского периода истории, с большевистского переворота, когда нечестие разлилось по всей нашей земле, нечестие и неверие, подлость и предательство. Невинно гибли тысячи, сотни тысяч, десятки миллионов людей. Не всегда они это прямо связывали со своей верой, хотя среди них было множество искренне верующих людей. Люди гибли в войнах, от голода, сходя с ума или будучи высланы в ссылку, посажены в тюрьмы, в ГУЛАГ. Это огромная трагедия всего нашего народа. Геноцид русского народа был ужасен. Большевистская власть с самого начала была антирусской, как и антиправославной. Но почти сразу после большевистского переворота многие русские люди – и простые, и непростые, интеллигенция и аристократия, – очнулись и вернулись к вере и в церковь, хотя они часто уже были вынуждены скрывать это от других. Кто из нас этого не помнит? Кто не знает случаев, когда в семьях были верующие люди, но при этом даже члены семьи, скажем, дети, не знали, что их родители глубоко верующие люди.

Трагедия Русской церкви и трагедия русской святости, трагедия русского народа и всех тех, кто был дружественно к нему настроен, близких наших, друзей наших – это трагедия страшная. Но она способствовала воссиянию Света, который выявился в лице святых исповедников и мучеников нашей церкви. Это совсем не только епископы, священники, монахи, церковные деятели, это множество других людей. Часто это были люди, которые «собирали со Христом», благодаря которым рождались общины и целые братства, которых в зачатке было так много в нашей стране в начале прошлого века, сто лет назад. Конечно, советская власть со всем этим боролась нещадно, жестоко. Она убивала всех этих людей, так же, как и тех, кто хотел как-то оживить православное богослужение, кто начинал, скажем, служить на русском языке. Все эти люди были убиты, и это не случайно. Поэтому они все – исповедники веры, они все – мученики: и епископ Макарий (Опоцкий), и отец Феофан (Адаменко), и множество, множество других.

Будем же, дорогие братья и сёстры, вглядываться в этот опыт. Мы его так плохо знаем, так мало понимаем, а иногда ещё и стилизуем, что особенно горько. Уже сейчас появляется много книг про новомучеников и исповедников, не соответствующих действительности, лакирующих реальное житие того или иного святого. Опять в таких текстах появляется множество мест, которые всё подгоняют под какой-то готовый ответ, под какие-то штампы. Не дай Бог! Нам нужно прежде всего увидеть, какую поразительную высоту духовной свободы и любви обрели наши мученики и исповедники XX века, святые Русской земли, русского народа. Это то, чем мы должны не просто гордиться или что мы должны воспевать и прославлять – мы должны этим делиться. Это наше богатство, которое ещё не узнано и не усвоено в мире. Если уж оно нами не вполне познано, то что говорить про всех остальных.

Некоторые смотрят на нашу церковь советского времени исключительно глазами неприязненными, как будто это была церковь одних предателей и коллаборационистов. Да, в ней были и предатели, были и коллаборационисты, но значительно больше было святых. Наши мученики и исповедники, наши святые XX века – и те, которые жили в нашей стране, и те, которых превратности судьбы забросили в другие страны, – именно они обрели какой-то особый лик, получили новое откровение от Бога. Они открыли в церкви общинно-братский путь как новую возможность жизни в постконстантиновскую эпоху, они смогли по-новому оценить всё церковное наследие, по-новому взглянуть на иерархию и иерархические отношения в церкви.

Бог никогда не повторяет прошлого, Бог всегда творит всё новое. И вот, Он творил всё новое и в нашей церкви, и в нашем народе в XX веке. Теперь же мы должны поставить перед собой задачу начиная со школьного возраста и до конца своей жизни не забывать об этом. Более того, познавать это откровение. Так же как нам необходимо узнавать судьбу наших предков, какой бы она ни была, – и это императив нашей жизни, – вот так же мы должны познавать судьбу наших святых, даже если кто-то из нас сам и не очень верующий, или сомневающийся, или не очень православный. Это наша общая задача, это дар от Бога, Который над всеми людьми. А то что же получается? Например, мы встречаемся с представителями других стран и народов, они что-то своё нам рассказывают, иногда очень мелочное, малозначительное, а нам это всё равно интересно, ибо мы об этом ничего не знаем, мы ничего не слышали, но когда они хотят, чтобы мы в ответ что-то им рассказали или спели, нам нечего им сказать, нам нечего спеть.

Итак, дорогие братья и сёстры, сегодня для нас большой праздник, у нас большая радость – День святых, в земле Русской просиявших, День русских святых и святых из других народов нашей земли. Будем радоваться каждому святому, будем благодарить за них Бога, будем радовать друг друга, рассказывать друг другу то, что ещё можно узнать о них, что ещё как-то сохраняется в нашей памяти и может быть умножено при определённых усилиях с нашей стороны. Будем же праздновать этот день, будем поздравлять с ним друг друга, будем в этот день дарить друг другу подарки.

А какие замечательные песнопения сегодня пелись на этой службе! Многие из них были написаны не на греческом, а на церковнославянском языке. Правда, переводить с церковнославянского на русский было тоже очень трудно. Как трудно с греческого, так трудно и со славянского, трудов это требует нисколько не меньших.

Будем же радоваться, что теперь можно совершать эту службу по-русски, как следует! Будем радоваться тому, что Господь нам даёт новое вдохновение, новые возможности для прославления Его святого имени!

Аминь.