Мы хотели посмотреть, что же такое общая христианская жизнь

Интервью духовного попечителя Преображенского братства свящ. Георгия Кочеткова

Кифа: Выезд за город – одна из самых распространенных форм работы с детьми и молодежью. На любом более или менее живом приходе проводятся летние лагеря, да и в рамках нашего Содружества более 15 лет практиковались самые разные формы таких совместных поездок. В чем отличие и даже, как считают некоторые, уникальность прошедшего недавно детско-молодежного лагеря?

O. Георгий: Прежде всего, он был специально организован как лагерь, предполагающий участие и взрослых, и детей. Не только дети всех возрастов, не только их родители, но все, заинтересованные в том, чтобы жить вместе, одной духовной семьей с молодежью и с детьми, разделяя все трудности семейной жизни и в то же время духовной жизни, могли участвовать в этом лагере. Другой особенностью было то, что приглашались только члены Содружества. Раньше мы считали это непринципиальным для детского лагеря: член братства или не член братства, человек воцерковленный или невоцерковленный, – было все равно: кто приедет, тот и приедет. Сейчас мы хотели немного ограничить численность лагеря (она и так получилась немалая – более 700 человек, половина взрослых, половина детей и молодежи), и, чтобы он не расплылся до безбрежного масштаба, приглашали только тех, за кого мы чувствуем особую ответственность. Это самое главное. И, наконец, это не был лагерь по какому-то одному направлению – скаутскому, или семейному, или по линии воскресной школы. Это был общий лагерь с совершенно особенной, разработанной специально для него программой, с уникальными особенностями утренней и вечерней молитвы, с расписанием, предполагающим большую возможность творческого подхода к тому, что рекомендовалось делать во все часы каждого дня этого собора. Мы хотели посмотреть, что же такое общая христианская жизнь – вместе с семьями, с детьми, с молодежью. Мы не стремились организовывать эту жизнь по обычному возрастному принципу. Были, конечно, каждый день встречи и по возрастам, но были встречи и по малым братствам. Было и свободное время, было и специальное время для совместных послушаний детей и взрослых. Было время для богослужений, было место и для какой-то элементарной аскезы (начиная со школьного возраста мы предлагали, например, всем участникам лагеря двухразовое питание, что вызвало большой энтузиазм и признание; только для дошкольников мы считали нужным иметь завтрак).

Для многих оказалось очень важным, что богослужение предполагало возможность участия в нем детей, молодежи, когда, например, на сугубой ектенье дети и молодежь, так же как и некоторые взрослые, могли вставить по одному прошению, начиная с обычной формулы «еще мы молимся о том-то и о том-то». Молитва Неплюевского Крестовоздвиженского братства, рассчитанная специально на детей, живая, прекрасная молитва, замечательно завершала такую ектенью. Так небольшое литургическое творчество и в то же время традиционность дали вместе прекрасный результат – большая часть детей, даже тех, у кого не было этих навыков, участвовала в общей молитве и общем труде, как потом в играх, послушаниях, во встречах, беседах, походах, поездках, т.е. во всем том, чем жил этот лагерь. Я считаю очень важным то, что дети включились в молитву, что они поняли: проповедь может звучать и для них, молитва может быть по-настоящему общей. Общая жизнь каждый день начиналась с этой молитвы, и этого опыта у них уже нельзя отнять. Никакие трудности жизни теперь не могут отнять такого опыта. Если только семья не будет сознательно противостоять ему, этот опыт сохранится и будет развиваться. И мы хотели бы уже потом, после лагеря, тоже продолжить эту работу, принимая, по мере созревания, необходимые решения.

Кифа: Сейчас в братствах Преображенского содружества ставится очень сильный акцент на общей церковной жизни с детьми. Не может ли это оказаться некоторым увлечением, которое скоро пройдет? Я рискну сказать, что если в каких-то других направлениях церковной жизни в большей или меньшей степени возможны колебания, то начать общение с ребенком или молодым человеком, а потом прервать его или сильно уменьшить просто оттого, что что-то оказалось более важным, безнравственно и немыслимо.

O. Георгий: Мы рассуждаем точно так же, поэтому мы не подавали ни детям, ни молодежи, ни родителям никаких несбыточных надежд. Более того, мы говорили о том, что сама семья должна быть более церковной, менее индивидуалистически настроенной, чтобы не было «запараллеливания» семейной жизни, так же как и профессиональной жизни родителей, – и церковной, братской, общинной жизни. Мы говорили о том, как согласовать все эти стороны жизни и искали для этого какие-то формы. Мы не принимали никаких окончательных решений, специально думая лишь о тех тенденциях, которые должны сопровождать такую совместную жизнь. Мы не спешили с утверждением новых форм. Ведь много хорошего было сделано прежде, почти за 20 лет нашей детской работы – накоплен огромный и ценнейший опыт разных праздников, встреч, лагерей и т.п. Да, он имел и свои недостатки, но мы их давно уже осознали, сформулировали и искали теперь выход из всех этих трудностей. Может быть, лагерь потому и стал столь уникальным, что он был очень открытым ко всем проблемам, ко всем реальностям. Все было очень хорошо видно – и плохое, и хорошее; каждый ребенок, молодой человек, каждый взрослый человек во всех измерениях своей жизни был как на ладони. Это было замечательно – потому что никто, с одной стороны, не чувствовал себя как бы под прицелом, под микроскопом, а с другой – никто не чувствовал себя покинутым, забытым или неузнанным. И это было очень вдохновляюще для всех присутствующих, даже тех, кто по каким-то причинам не смог быть все дни работы лагеря.

То, что центром христианского воспитания и образования является семья, во всяком случае, до молодежного возраста – это один из принципов нашей детско-молодежной работы, принятый в последние годы. Только у молодых людей (начиная с шестнадцати лет) этот принцип работает уже не в чистом виде, а лишь частично и не во всех случаях. А вот до шестнадцати лет – нам было очень важно это понять – семья может и должна являться опорой. Конечно, уже с переходного возраста подростки должны иметь свое мнение, которое взрослым нужно уважать, они должны обретать какую-то самостоятельность, но это все еще лишь очень частично присутствует в реальной жизни. Нас, конечно, беспокоил вопрос, как преодолеть индивидуализм семейной жизни или претенциозность семьи по отношению к церкви, к общине, к братству, к своим друзьям, к тем, кто рядом, к близким и ближним.

Кифа: В то же время, насколько мне известно, среди старших был очень серьезный разговор не только о проблемах семьи, но и о другой стороне вопроса – о том, что сама по себе семья являет некоторую тайну и нужна очень большая бережность, когда мы говорим о каких-то вещах, связанных с ее жизнью.

О. Георгий: Конечно, мы хорошо понимаем, что тайна общины, тайна Церкви, тайна братской жизни – это один порядок вещей. Но тайна семьи, тайна жизни в культуре, в обществе, в государстве, в конце концов, – это тоже важнейшие измерения жизни человека, начиная уже с довольно раннего возраста. Мы не хотели нивелировать специфику жизни во всех этих сферах, мы как раз хотели лучше согласовать их, но не переносить легкомысленно принцип жизни семьи по плоти на принцип жизни семьи по духу или наоборот. Потому и было интересно и замечательно жить в этом лагере, что это единство жизни во всем его многообразии присутствовало без какого-либо давления, без идеологических призывов, без стилизации под какие-то псевдоправославные или просто православные, но, может быть, уже ушедшие из жизни, формы воспитания и существования христианских семей. Мы понимали, что это вопросы не догматические, что здесь могут быть разнообразные точки зрения. Я помню один разговор, в котором это проявилось очень ярко, когда одни, например, говорили о том, что семья должна быть строго иерархически организованной (это были в основном братья), а некоторые сестры утверждали, что семья должна существовать исключительно на принципах равенства и никакой иерархии в ней быть не должно. И это не вызывало напряжения. Меня порадовало, что даже такие, кажется, противоположные позиции никого не озлобляли, не обижали, не перенапрягали, не вызывали отчуждения. Вот это было замечательно. Было доверие, была открытость. Мне очень понравилась сама молодежь. Их было не так много, может быть, человек тридцать пять – сорок от 16 до 20 лет, но они, при разном церковном опыте, жизненном опыте, при разных интенциях, способностях были очень заинтересованы в том, что происходит. И все находили свое место. Удивительно – не только молодежь, но и дети находили свое место. Иногда дети, которые долгое время не могли найти свое место ни в семье, ни в школе, ни во дворе – нигде, вдруг чувствовали себя нормальными людьми, к которым относятся всерьез, с любовью, доброжелательно, которых готовы выслушать, с которыми готовы общаться. Никто ни над кем не господствовал, ни в детско-молодежной среде, ни в среде взрослых.

Некоторые вначале приезжали в этот лагерь с уже готовыми представлениями и ждали, что будет просто повторение того, что было прежде. Ну, скажем, некоторые думали, что скоро все это превратится в очередной скаутский лагерь. Но когда они понимали, что это некоторый шаг вперед, то это большинство людей вдохновляло (некоторых, впрочем, оставляло в недоумении, но это тоже нормально).

Кифа: И еще один вопрос, может быть, даже не вопрос, а реплика. Вы говорили о том, что никто не держался за псевдоправославную форму, вообще за форму и букву, господствующую над духом. Хочу сказать, что меня поразила очень тонко соблюденная мера в совместных молитвах с детьми. Ни разу я не видела никакого уклонения ни в рационализм, ни в какой-то ложный харизматизм – все было настолько традиционно, при том литургическом творчестве, о котором Вы уже говорили, что возникало чувство какой-то гармонии и мира. Как этого удалось, на Ваш взгляд, достичь?

О. Георгий: Это всегда немного чудо. Я думаю, что правильное сочетание традиции и открытости к действию Духа всегда дает такой результат – а именно, некое чудо. Я даже говорил некоторым людям: «Если вы хотите увидеть настоящее чудо, приезжайте сюда, к нам, на детско-молодежный собор, и вы его увидите». Потому что то, о чем вы говорите, не может быть рассчитано рационально. Это просто получается – или не получается. В данном случае получилось, за что слава Богу. И мы надеемся, что это войдет в традицию и будет использовано дальше. То, что нам пришлось немного менять антифоны, одни псалмы заменять другими или использовать канонарха, или, скажем, ектенью произносить лицом к народу, по очереди с другим батюшкой, – все это удивительно согрело молитву и сделало ее живой. Многие говорили: «Мы никогда так не молились», многие из детей и из молодых людей никогда в храме ничего подобного не переживали. Они не могли раньше найти себя в церковной молитве. И дело не только в русском языке богослужения. Он не «выпирал», он не был идеологемой, он был вполне естественным, просто иначе молиться совместно с детьми и молодежью, как, впрочем, и со многими взрослыми людьми – при всей нашей любви к традиционным формам – не получается, не выходит.

В том, что произошло, было очень много традиционного – традиционного как для нашего Содружества, так и для всей церкви. С другой стороны, было действительно много нового. Была найдена какая-то мера во всем. Семья осталась семьей, община и братство остались также самими собой, но вот эта прозрачность, единство жизни были совершенно уникальными. Всегда бывает видно, когда что-то совершается людям во благо и быстро меняет жизнь, а когда этого нет. И то, что здесь все действительно сложилось – это было удивительно.

Кифа: Какими, на Ваш взгляд, были главные цели этого детского лагеря-собора и каковы могут быть его плоды в нашей общей жизни?

О. Георгий: Я считаю, что границы этого лагеря до самого его конца так и не определились. Несмотря на колоссальные дары – просто чудом из чудес был этот собор – для меня представляет некоторую ценность то, что вопрос о его целях не закрыт до сих пор, что он до сих пор не имеет ответа. Это заставляет нас просто двигаться дальше. И без этого продвижения, как многие уже поняли, не будет полноты в самом этом событии. Как бы мы ни радовались, как бы ни веселились в его дни – сегодня все может уйти, забыться, стереться, перемешаться, перепутаться.

Так что о плодах говорить рано. Но можно говорить о дарах, которые должны и могут быть плодотворны. Даров было очень много, это действительно «десять коробов после пяти хлебов». В принципе все, что происходило в дни собора, где-то как-то когда-то уже было задумано, исполнено, обсуждено. Но это не было раньше достоянием всего братства, это не было жизнью, нашим дыханием.

Кифа: И теперь нужно этими хлебами накормить тех, кто не поехал?

О .Георгий: Всех! И тех, кто поехал, потому что они еще не все насытились. И тем более тех, кто не поехал. А потом еще тех, кто вокруг нас – друзей, товарищей и близких наших.