Между евхаристической экклезиологией и приходской реальностью

Что делает церковь подлинно церковью? Какой образ жизни соответствует её новозаветному призванию и отвечает запросам нашего времени? Как навести мосты между гениальными богословскими прозрениями XX века и современной практикой церковной жизни? Осмыслению подобных вопросов был посвящён богословский симпозиум, который 10-12 мая провёл Свято-Филаретовский православно-христианский институт.

Отправной точкой для размышлений стала евхаристическая экклезиология – созданная в XX веке выдающимся православным богословом протопресвитером Николаем Афанасьевым реконструкция нормы церковной жизни, попытка прорваться сквозь вековые наслоения и искажения к первородному духовному опыту древней церкви, который доносят до нас раннехристианские тексты.

Широко воспринятая не только в православном, но и в католическом мире, пророческая интуиция отца Николая придала мощнейший импульс духовному обновлению церковной жизни. Не только потому что стала альтернативой господствовавшей универсальной экклезиологии, делавшей акцент на внешней иерархической структуре церкви, но и потому что дала пищу для размышлений богословам и церковным деятелям, которые вслед за отцом Николаем хотели видеть в церкви прежде всего собрание народа Божьего, поставив перед ними ряд трудных вопросов.

Ключевой из них – вопрос о самом евхаристическом собрании. Как оно возникает? Где проходят его границы? Кого можно считать членом такого собрания? Ведь в своей реконструкции Афанасьев описывает не вообще какую-то церковь, не церковь оглашаемых, не церковь ищущих, а то, что Сергей Фудель назвал «церковью верных» – собрание людей, отдающих Богу свое сердце и творящих Его дело в мире.

Укоренённая в духовном опыте церковного возрождения, которое переживали деятели русской эмиграции, богословская интуиция отца Николая говорит о том, что Церковь, которую он прозревает – не просто идеал. Поиск первородной, от Христа идущей евангельской жизни, имеющий универсальное, конституирующее значение для церкви, сообщает богословию отца Николая пророческую силу и убедительность, не случайно евхаристическое собрание в его работах больше похоже на предмет проповеди, чем на богословский конструкт.

Но вольно или невольно границы этой чаемой Церкви оказываются за пределами наличной церковной действительности, оставаясь, по выражению одного из участников конференции, «в области Божьей надежды».

В поисках нежитейской церкви

Отец Николай хотел видеть в церкви народ Божий – «лаиков», а не «биотиков», не «житейских», ставя под вопрос саму возможность употребления слова «миряне». Как напомнил ректор СФИ священник Георгий Кочетков, «назвать членов евхаристического собрания мирянами невозможно: “лаикос” не переводится как мирянин, это член народа Божьего, и когда мы говорим о царственном священстве, мы не имеем в виду мирян, “мирских”, “житейских”».

Можно ли найти или создать такое собрание в современной приходской практике? Что конституирует церковное собрание, каким образом определяются его границы? Как мыслится поиск Бога, что подразумевается под участием христианина в жизни церкви, что такое сама эта жизнь?

Современный приходской опыт, в большой степени сфокусированный вокруг обрядов и таинств, понятых в индивидуалистическом ключе, как путь к здоровью и благополучию, скорее ориентирован на обслуживание житейских запросов «биотиков» и «космиков». Житейско-обрядовая парадигма жизни церкви приводит к тому, что и требования к членам церковного собрания, и его границы выстраиваются по обрядовому критерию и вполне потребительски, вполне совпадая с логикой мира сего. На практике человек считается христианином, если он был с ритуальной точки зрения более-менее нормально крещён и с какой-то периодичностью причащается и исповедуется (при том, что качество и периодичность исповеди и её связь с жизнью составляют отдельный большой вопрос).

При таких акцентах волны мира сего смывают смысловые содержательные вещи, и если кто-то желает ими жить, то он живёт ими как бы в отдельности, оставаясь лишённым церковного общения. Человек с «нежитейским» запросом, находящийся в духовном поиске, не может прийти к истине без Христа и собрания Его учеников и вынужден, по выражению Сергея Фуделя, «искать Церковь в церкви». Приходское же собрание скорее само нуждается во внятном слове о Христе и примере христианской жизни, чем способно сказать это слово внешнему человеку.

Человек хочет найти русло потока непрестающей жизни Христовой, наполненной евангельским духом и смыслом, чтобы напитаться Его жизнью и войти в её глубины. Однако на приходе он вероятнее найдёт границу между алтарем и храмом или между церковью-корпорацией, предоставляющей ритуальные услуги, и церковью мирян «биотиков» – потребителей этих услуг.

Контуры тела

В богословии XX века вопрос о границах Церкви был одним из основных. Отец Сергий Булгаков и отец Георгий Флоровский, размышляя о «контурах церковного тела», различали его мистические границы, в пределе включающие в себя всё мироздание, и эмпирические (канонические) границы поместной общины. Подобное различение (церкви с большой и с малой буквы) оказалось достаточно широко воспринято. Отец Николай Афанасьев, сохраняя это различение, перенес акцент с канонических границ на мистические, чем придал импульс развитию межконфессионального диалога, поскольку признал действительность таинств за каноническими границами православия.

Но если мистическая Церковь Христова выявляется в Евхаристии, означает ли это, что она – «Una Sancta», «лаос», «Церковь верных» – созидается совершением этого таинства?

Протоиерей Александр Лаврин напомнил о дискуссии, которая развернулась несколько лет назад вокруг вопроса о частоте причастия и в результате которой многие согласились с тем, что приходить на литургию имеет смысл именно ради соборного причащения. Но размышляя о том, как это повлияло на собрание, отец Александр заметил, что «хотя понимание новых сведений может заставить человека вдумчиво искать, разбираться, но оно не может само по себе изменить его взаимоотношений с Богом и ближним, которые лежат в основе духовной жизни». «Если движения в эту сторону нет, то частое причастие не приносит плода, – сказал отец Александр. – Человек всё равно продолжает жить собою, вполне мирской внешней жизнью».

Это противоречие разрешается более внимательным рассмотрением вопроса о границах Церкви, считает ректор СФИ священник Георгий Кочетков. Он подчеркнул, что наряду с мистическими и каноническими, необходимо различать мистериальные границы церкви, которые не следует отождествлять с мистическими: таинства сами по себе не приводят к рождению евхаристической общины.

Отец Георгий напомнил, что древняя церковь опиралась на пророческое служение, служение слова, и вероятно, именно оно формировало собрание, способное приносить благодарение «единым сердцем и едиными устами». Современная церковная жизнь, в которой пророческая составляющая не осознана и зачастую умаляется лжесмирением, даёт мало оснований для надежд на возрождение «центральных служений, свойственных древней церкви», считает отец Георгий. Однако «там, где есть свобода духа, есть и Церковь, и святые, и общение даров духа», уверен он, и церковные служения, связанные с раскрытием духа и смысла христианской жизни, такие как научение жизни по вере, проповедь в церковном собрании, осмысление тайн веры, несомненно, причастны пророческому дару.

Сакраментальный миф о евхаристии

Профессор Аристотелевского университета в Фессалониках Петрос Василиадис, комментируя мысль отца Георгия о необходимости различать мистические и мистериальные границы Церкви, подтвердил, что существует фундаментальное непонимание греческого понятия «мистирион». В раннехристианских текстах оно означает не таинство, а замысел Бога о спасении и преображении мира, границы которого в пределе должны совпасть с границами Церкви. Он напомнил, что древняя церковь как раз дистанцировалась от понимания евхаристии как «сакраментального культа», и в этом смысле неразличение мистических и мистериальных границ церкви действительно вносит изрядную путаницу.

По мнению профессора Василиадиса, более плодотворна крещальная экклезиология (богословская разработка отца Джона Эриксона), которая точнее артикулирует качественные границы Церкви, фокусируясь на проблеме того самого первого и единственного настоящего посвящения в члены народа Божьего, которое происходит, или по крайней мере должно происходить, в крещении. 

II или XX век?

Декан Свято-Владимирской семинарии в Нью-Йорке протоиерей Джон Бэр, заочно принявший участие в конференции, связывает акцент на евхаристии, который делали Афанасьев, Шмеман и другие деятели эмиграции, с уникальным пережитым ими духовным опытом. В этом смысле евхаристическая экклезиология отражает не столько реалии II века, которые пытался реконструировать отец Николай, сколько их особое прочтение богословами XX века, считает отец Джон. При этом он высказал мысль, что сведение вопроса о границах Церкви к совершению таинств так или иначе возвращает к территориально-приходскому принципу и епископальной экклезиологии.

Дорогие сестры и братья!  

По мнению многих современных богословов, одним из самых горячих в области экклезиологии остается вопрос о служении мирян (точнее, лаиков). И самый показательный разрыв между богословием и жизнью здесь, как говорит профессор Василиадис, касается служения женщин. Судя по новозаветным текстам, для древней церкви здесь вообще не было проблемы, служение женщин было фактом, не требовавшим обоснований. Дискуссии начались лишь во II веке, когда церковь стала врастать в традиционную структуру римского общества. Реконструкцию представлений о месте сестер в древней церкви по новозаветным текстам представил старший преподаватель СФИ Глеб Ястребов.

Конечно, экклезиология – явление локальное, попытка такого ничтожного меньшинства, как церковь, «измерить собственный пульс», осмыслить свой путь и призвание в мире. Но по существу речь идет о качестве того небольшого количества соли, которое призвано уберечь мир от гниения и сделать человека похожим на себя (а значит, хотя бы отдаленно напоминающим и Создателя). И чтобы отвечать этому призванию, церкви так важно периодически напоминать себе, что оно обеспечивается не «правильными» таинствами или особой сакральной структурой, а тем, что здесь человек открывает для себя неразрывную связь с Богом и ближним – свой единственный шанс прийти в себя и стать причастным вечности.

В научно-богословском симпозиуме СФИ «Евхаристическая экклезиология сегодня: восприятие, воплощение, развитие» приняли участие 97 человек из восьми стран, 25 городов и 18 епархий Русской православной церкви, а также из Элладской православной церкви и Православной церкви в Америке. В конференции участвовали представители десяти светских и богословских образовательных и научных институтов. Во время симпозиума состоялось два круглых стола, прозвучало 14 докладов.