«Кто не собирает со Мною, тот расточает»
Слово «общение» (в греческом варианте koinwnia) в Новом Завете встречается на удивление редко: в Евангелии мы его не найдем ни разу, а в Деяниях апостолов и Посланиях оно встречается лишь два десятка раз. С этого интересного факта начал доклад «Катехизация – вхождение в общение» Сергей Смирнов. В евангельском контексте koinwnia чаще всего означает общение личностей, ставшее возможным после сошествия Святого Духа. Апостол Иоанн говорит нам о том, что само общение с Богом рождает общение друг с другом: «Если ходим во свете, то имеем общение друг с другом». Из того, что есть Церковь, есть общение с Богом, вытекает сама возможность человеческого общения и мера этого общения – хождение во свете, сказал Сергей Смирнов. Значит ли это, что до Воскресения Христова, во время Тайной Вечери, например, апостолы не имели со Христом той полноты общения, которая стала возможна после Пятидесятницы? Можем ли мы в связи с этим говорить о том, что общение в полноте, то есть в Духе и Истине, до «рождения человека свыше», до появления «новой твари» невозможно?
«Мне кажется, острота поставленного таким образом вопроса связана с тем, что мы воспринимаем рождение свыше несколько внешним образом. Как будто есть какая-то граница, за которой тут же можно стать личностями и начать общаться в Боге. Невольно перестает учитываться то, что таинство просвещения – это не только акт, но и процесс. Мы не сможем всерьез обсуждать это, если не будем учитывать то, что мистическое общение возможно поверх мистериальных и канонических границ. Это не правило, это исключение, и, тем не менее, это есть», – сказала Александра Колымагина.
«Я уже не называю вас рабами; ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего, – эти строки из Евангелия от Иоанна напомнил Александр Михайлович Копировский. – Друзья общаются по-другому, нежели ученики и учитель. И по мере вхождения учеников в тайну веры они входили в эту глубину, и в какой-то момент стало возможно сказать им все и при этом не встретить каких-то детских вопросов. Это, может быть, не сама глубина общения, но ее начало. Общение учеников со Христом, конечно, было, но, возможно, не в полноте. И здесь проблема была не во Христе, а в учениках, в том, что они не могли открыться. Понятие открытости – это духовный момент, это прозрение. Общение в Боге начинается тогда, когда человек полностью, глубинно открыт".
Представить себе глубинную открытость на языке ограниченного человеческого мышления довольно трудно, поэтому было полезно узнать о существовании в древнегреческой культуре двух противостоящих понятий – «ойкос» и «койнос», о которых, поддержав лингвистические изыскания докладчика, рассказал Григорий Гутнер. Ойкос – дом, место рабства, патриархальное учреждение, в котором существуют жесткие традиционные связи. Койнос – площадь, куда свободные люди выходят для ответственного общения. Можно предположить, что koinownia предполагает достижение глубины своего ойкоса и выход за его пределы, за пределы себя – в койнос, где возможна подлинная встреча с другими людьми.
Участники семинара попытались ответить на вопрос – какова мера ответственности катехизатора и оглашаемого в процессе вхождения в общение церкви. «Я бы сказал, что ответственность катехизатора – явить общение святых. Нужно, чтобы люди увидели Церковь, увидели общение. Понятно, что мы все простые люди, но мы простые христиане и этим уже отличаемся от других людей. Оглашаемые должны увидеть эту инаковость. Другой вопрос – как это сделать?» – сказал Сергей Смирнов.
Разговор завершился обсуждением одной из важных проблем современной церковной жизни: в чем же должно состоять научение вере, катехизация. «Можно, конечно, сказать, что нужно научить людей читать Евангелие, молиться, участвовать в богослужении, но стоит вспомнить и те острые моменты, которые были между учениками и Христом. Он всегда оставлял ученикам свободу выбора: они могли идти за Ним, а могли не идти. И это – принципиальный опыт вхождения в церковь. Речь не просто о свободе выбора, а о свободе доверия. И я позволю себе сказать, что оглашение включает такого рода опыт. Через опыт доверия к конкретному человеку открывается доверие к Церкви, к собранию. Собственно, через это раскрывается общение. Человек должен научиться следовать за другим. А значит, в какой-то момент верить другому больше, чем себе», – так сказал об этом ведущий семинара Дмитрий Гасак.
Во втором докладе, прочитанном Дмитрием Дорошко, акцент был сделан на принципиальной нерасторжимости евхаристического и агапического общения. Дмитрий пояснил, что эта нерасторжимость следует из главнейшей заповеди Нового Завета – призыва Христа возлюбить не только Бога, но и ближнего своего. «Евхаристия неотделима от Церкви. Евхаристия – это таинство. Таинство – богочеловеческое действие. Это движение человека к Богу и ответ Бога, ответное движение Бога к человеку. Такое движение навстречу и есть подлинное общение, евхаристическое общение. И Евхаристия предполагает общение, потому что оно – одно из главных условий её совершения.
Именно потому, что Церковь (а не я один) совершает Евхаристию, мы не должны забывать о второй заповеди, подобной первой – о любви к ближнему. Христианство – это не вера одиночек, это не нечто индивидуальное. Не отсюда ли вытекает общение агапическое? Может ли человек достигнуть «общения Святого Духа и полноты Царства Небесного», о которых мы слышим во время анафоры, без общения с ближними?»
Чтобы ответить на этот вопрос, участники семинара для начала вспомнили слова протопресв. Виталия Борового, сказанные с амвона Елоховского Богоявленского собора после Евхаристии: «Вы все сейчас причащались Христу. Но если вы не причастились брату, то вы не причастились и Христу».
Агапа – это возможность проверить, насколько действенно наше собственное причастие Телу Христову. «Агапа призвана выявить полноту общения Духа Святого, хотя она не гарантирует выявление этой полноты, – сказал Александр Копировский. – Лично мне жаль, что сейчас на агапы направлено какое-то слишком пристальное внимание – это может привести к выхолащиванию их смысла. На Западе есть много таких «агап», когда все сидят за столиками по четыре человека, пьют кофе. А ведь содержанием этого общения должен быть Христос. Но умеем ли мы так общаться, чтобы Христос был посреди нас?»
На протяжении столетий агапы не практиковались, однако стремление к восполнению недостатка агапического общения в церковной жизни было всегда. Участники семинара вспомнили случаи из церковной жизни разных приходов, когда люди после евхаристии не расходились, а оставались вместе, ощущая потребность в той или иной форме общения.
«Агапа предполагает прежде всего служение тем даром, который мы получили в Евхаристии, – дополнила разговор Зоя Дашевская, – необходимость делиться духовным приношением и определяет отличие агапы от любого чая, который, вообще, может быть на приходе после совершения литургии. На самом деле вот эта жажда совершения агапы, жажда восполнить братским общением Евхаристию как раз и подтверждает то, что они всегда были в неразрывном единстве. Тем фактом, что какие-то элементы агапической традиции сохранились, мы обязаны различным проявлениям братского общения. Я с удивлением узнала, что то, что мы традиционно видим как благословение пшеницы, вина и елея после вечерни, пришло из иерусалимского устава и есть как раз тоже пример агапической трапезы, которую совершает община братьев».
«Община – полнота общения?» – так назывался третий доклад, представленный на семинаре Маргаритой Шилкиной. Самому докладчику, по ее признанию, хотелось бы убрать из темы знак вопроса. Однако для современного секулярного и даже церковного сообщества это не очевидно. Опыт общины как живой клетки Церкви последовательно «закатывался в асфальт приходской системы, которая в самом лучшем ее, идеальном выражении создает общину, завязанную на конкретном храме, на конкретном настоятеле, т.е. на конкретной административной церковной единице». Тем не менее опыт общинно-братской жизни существовал в церкви всегда. Гибель и рождение многих общин и братств на протяжении последних двух тысяч лет, по словам Маргариты Васильевны -- это, с одной стороны, величайшая трагедия церкви, а с другой – некоторая надежда. Можно сказать, что единственная сила, которая давала возможность этой традиции продолжаться – это сила воскресения, которая не просто однажды была явлена в Церкви и в следующий раз будет явлена в эсхатологическом времени, а которая живет всегда и которая возрождает природу Церкви вновь и вновь через возрождение тех общин, которые стремятся к общению друг с другом, создавая братства, а они, в свою очередь, будут создавать союзы братств.
Интересно, что, несмотря на такую неугасающую во времени традицию, общинно-братская жизнь никогда не становилась массовой, никогда не была мейнстримом. Тем не менее всегда есть надежда, что даже в своей малости эта жизнь будет свидетельством для других людей в церкви, и они тоже захотят такой полноты. «Вряд ли те, кто так живут, должны ставить перед собой глобальную задачу охватить своим опытом всю жизнь, всю историю. Это будет уже некоторым конструированием реальности, – отметила Маргарита Васильевна. – Наверное, пока мы на земле, материальная тяжесть, которая есть в нас, ветхий человек будет всегда тянуть церковь обратно к старым формам»
Подводя итоги семинара, ведущий, Дмитрий Гасак, напомнил о том, что если говорить о церковном общении в трех ипостасях – о катехизации, о евхаристическом и агапическом общении и общении в общине, всегда нужно иметь ввиду критерий, по которому можно определить качество этого общения. Этот критерий – собирание народа Божьего во Христе. Потому что Господь сказал нам: «Кто не собирает со Мною, тот расточает» (Мф 12:30).
