Какое Торжество Православия мы празднуем?

С праздником, дорогие братья и сёстры!

Вот мы с вами уже провели первую неделю Великого поста – в молитве, покаянии, постарались войти в его дух и смысл. Многие взяли на себя какие-то дополнительные духовные обязательства, зная свои слабые места, свои приоритетные внутренние задания, и это очень хорошо. Но как мы с вами хорошо знаем, каждая Неделя Великого поста ещё посвящается какому-то особому воспоминанию. Вот наступает воскресенье после первой недели Великого поста, и это означает, что празднуется Торжество Православия.

Этот праздник каждый раз заставляет нас задуматься, задать себе вопрос: что мы празднуем – какое торжество, какого православия, – в связи с чем это происходит и как это надо делать? И наверное, очень хорошо, что каждый год мы ставим какие-то новые акценты, идём вперёд, движемся, не повторяем механически одно и то же. Попробуем и в этом году поразмышлять о празднике Торжества Православия.

Конечно, торжество будет выглядеть очень по-разному в зависимости от того, о каком православии идёт речь. Одно дело – исторический прецедент, когда церковь установила этот праздник в связи с победой над иконоборчеством, когда решением Седьмого Вселенского собора было утверждено иконопочитание. Иконопочитание было соединено в церковном сознании с утверждением истинности боговоплощения – того, что Христос пришёл в этот мир в истинном, а не в каком-то призрачном теле, пришёл так, что Его божественная природа не была поглощена человеческой, но и наоборот: человеческая природа не была поглощена божественной. И поэтому можно было снова и снова повторять известную догматическую формулу, говорящую о том, что Христос был истинным Богом и истинным Человеком, в полноте, совершенным Богом и совершенным Человеком. Эта замечательная, очень простая, естественная формула утверждалась тем, что если Христос – воплощённый вочеловечившийся божественный Логос, то Он может быть изображен, а всякий, кто не хочет изображать Христа, судя по всему, отрицает истину боговоплощения, отрицает человеческую природу Христа и то, что божественное Слово явилось нам во плоти. Вот такое Торжество – торжество догматической истины Православия, конечно, замечательно празднуется, и Православие в этом смысле действительно победило. Сейчас трудно найти человека, который сомневался бы в том, что Христа можно изобразить на иконе, что это образ истинного боговоплощения, что Христос – истинный Человек, так же как и истинный совершенный Бог. В этом случае, мне кажется, мы должны возрадоваться всем сердцем и торжественно прославить нашего Господа Иисуса Христа.

Но Православие существует не только в таком качестве, не только таким образом. Православие существует ещё и как определенная конфессия со своими историческими, культурными, духовными традициями и формами, существует как православная церковь. Во всём мире распространилась церковь, которую мы называем православной, которая может существовать в разных формах, в разных юрисдикциях, но тем не менее, такое православие как единая конфессия существует. И к этому православию мы с вами тоже прямо причастны и находимся в полном единстве с ним, если иметь в виду самое главное: евхаристическое общение, то есть общение в таинствах, и общение каноническое, иерархическое. Мы признаём православную иерархию, признаём и таинства церкви, в которых и участвуем. Такое православие возглавляется иерархией, хотя оно немножко по-разному организуется в разных поместных церквах. Однако если мы зададимся вопросом, торжествует ли это Православие, то ответить будет несколько сложнее, чем в первом случае, когда мы говорили о торжестве Православия в догматическом смысле, в связи с установлением иконопочитания.

Православие как конфессия прошло очень большой исторический путь и много раз менялось. Менялись внутренние и внешние акценты жизни, менялись формы устроения, менялись люди, менялись требования к себе и к другим. И так как большую часть всей истории православия как конфессии занимает константиновский период, когда государство признало православное христианство и избрало его в качестве господствующей среди народов религии, то те одежды, формы православия, которые сложились именно в этот период: канонические, догматические, литургические и проч., – оказались очень устойчивыми. Это православие нам тоже знакомо, мы стараемся лучше узнавать эти формы, не только то, что есть на сегодняшний день, но и то, что было прежде. И мы должны признать, что проблема с торжеством такого православия действительно есть. Потому что нет единства среди православного народа: одни восхищаются таким православием, а другие совсем нет, даже иногда возмущаются им – считают его несовременным, устаревшим, не соответствующим потребностям людей, живущих в наше время. С точки зрения вот этих последних, исторические ризы православия как конфессии настолько обветшали, что, можно даже сказать, они разлагаются, потому что многие формы, особенно обрядовые и канонические, не воплощаются, как следует, или их смысл подменяется чем-то совсем другим. И это вызывает, конечно, большой вопрос. Может ли торжествовать такое православие? Должно ли торжествовать такое православие? И наверное, нам с вами придётся здесь занять довольно сдержанную позицию, потому что эти исторические ризы свой срок уже действительно в большой степени отжили и, как и всё на белом свете, нуждаются в каком-то обновлении.

В древности церковь, естественно, постоянно обновлялась. Менялись формы её жизни, которые никогда не ассоциировались с теми или иными государственными, национальными или народными интересами, часто не связывались даже и с культурными или историческими интересами. В древней церкви это было совершенно немыслимо. Но уже как раз со времён императора Константина, примерно с начала IV века, начинается процесс обретения конфессиональных черт, которые, по признанию всех, не носят абсолютного характера, то есть могут меняться, но, увы, часто не меняются. Чем дальше, тем сильнее эти черты закрепляются – именно потому, что начинают связываться с определёнными иными, не чисто церковными интересами, которые я только что назвал. Это мы легко можем проследить не только в Православии как конфессии, но и во всех апостольских древних кафолических церквах: то же самое мы видим в Римско-католической церкви на Западе, видим то же и в Древних восточных церквах.

И конечно, мы размышляем: а можно ли, скажем, перевести богослужение на современный язык тех людей, которые наполняют храмы, чтобы они могли понять происходящее? А можно ли древние, когда-то всем понятные символические формы жизни церкви тоже перевести на язык других символов, понятных современным людям, чтобы они могли участвовать в происходящем в храмах, чувствовали свою причастность к этому, а не ощущали себя гостями, или зрителями, или людьми какого-то второго или третьего сорта в церкви? И все древние кафолические церкви осознают эту проблему, во всяком случае в лице тех церковных деятелей, которые во-первых, хотят жить так, чтобы быть верными Христу и Евангелию, и во-вторых, хотят, чтобы современная история не прошла мимо церкви, чтобы церковь не превратилась просто в символ какого-то исторического или национально-культурного присутствия – и всё. Очень многие люди во многих церквах, и конечно в православных церквах тоже, переживают по этому поводу довольно сильно. Не все, да, конечно, совсем не все. Есть люди, которые не переживают, более того, они очень боятся каких-либо изменений. Им почему-то кажется, что всё дано раз и навсегда, что коли история остановилась в какой-то точке, то дальше нужно только воспроизводить то, что было, считая, что это последнее слово церковного творчества, церковного духовного подвига. Таким образом, приходится ещё раз сказать, что вопрос о торжестве православия как конфессии стоит довольно остро: нельзя сказать, что оно торжествует, во всяком случае, нельзя этого сказать безоговорочно, безоглядно.

Но наверное, и на этом мы с вами не можем поставить точку. Мы должны были бы ещё подумать о Православии как Церкви, которую часто называют мистическим Телом Христовым. Мистическое Тело Христово – это и есть Церковь, Церковь истинная, то есть Православная. Здесь подразумевают уже не конфессиональные и догматические, а какие-то более глубокие, духовные, мистические вещи. Если Церковь существует как мистическое Тело, то и Православие может и должно существовать как некая мистическая реальность, как возможность Богу явить Себя миру, продолжить служение Христа в мире, сохраниться как Тело Христово, которое продолжает дело Божье в мире всегда, до скончания века, до скончания истории.

Такая мистическая Церковь, такое мистическое Православие, конечно, существует. И мы с вами хорошо знаем, что определить его границы сложно – внешним образом, наверное, даже невозможно, потому что такое Православие мы иногда находим там, где, как говорится, трудно было бы и предполагать. Иногда мы его не находим в конфессиональном православии, а находим в других церквах, причем как древних, апостольских, кафолических, так и в более новых, в том числе и протестантских. Конечно, мы не можем отождествить такое мистическое Православие с какой-либо конфессией как таковой, можем только сказать, что оно близко историческому конфессиональному православию, но ему не тождественно, и как мы с вами уже поняли, иногда конфессиональность даже противоречит мистическому откровению Христа в Его Народе, в Его Церкви, в Его мире. Иногда возникают очень серьезные противоречия – вплоть до противоположности, до духовной борьбы, примерно такой, какая была, я даже не побоюсь этого слова, во времена Христа – ещё в ветхозаветное время, пока ещё не настало время Нового Завета. Помните, какие противоречия возникали между апостолами, учениками Христа, и огромным большинством иудеев, то есть внутри ветхозаветной церкви, которая существовала до начала Нового Завета? Оказалось, что большинство членов ветхозаветной церкви от Бога-то и отпали, и боролись с Божьим откровением: то хотели убить Христа, то противоречили Ему, то искушали Бога и так далее. Это иногда поражает, когда читаешь Евангелие внимательно. Пусть не то же самое, но нечто иногда напоминающее этот процесс мы видим и внутри новозаветной церкви, странствующей в истории, где православие как конфессия может входить в острые противоречия с Православием как мистическим Христовым Телом, вплоть до очень острых моментов, когда конфессионально настроенные люди отрицают самые главные реальности Церкви мистической. То, на чём строится жизнь мистического Православия, часто не просто не совпадает, а прямо противоречит тому, на чём строится жизнь конфессиональных церквей и, значит, православия как конфессии. Вот тут что мы можем сказать? Торжествует ли такое Православие? Торжествует ли Божье откровение? Христос присутствует? Каким образом Он присутствует? Признаётся Он внутри православия или нет? Мистическое Тело Христово, Церковь мистическая находится, я бы даже сказал, в гонениях, и остаётся, как сказал Христос Своим ученикам, «малым стадом» (Лк 12:32). Учеников Христовых в мире оказывается не много: не миллиарды, не миллионы, а как-то очень-очень скромно. И говорить о внешнем торжестве такого Православия, боюсь, пока не приходится.

И в связи с этим мы и должны сделать какие-то выводы, коли завтрашний день называется Торжеством Православия. Во-первых, надо спросить себя, что мы понимаем под православием, какое православие ближе именно нам – первое, второе или третье? Во-вторых, мы должны сделать всё, чтобы Православие торжествовало. Если мы имеем в виду мистическое Тело, то чтобы торжествовало именно мистическое Тело Христово. Как-то немного боязно об этом говорить, потому что сразу вспоминается, что «князь мира сего» – дьявол (Ин 12:31; 14:36; 16:11), и торжествовать в этих условиях Церкви Христовой, несущей Крест, жертвующей собою, как-то трудно, а может быть даже пока невозможно. У меня лично иногда даже возникают сомнения: а можно ли вообще говорить о торжестве Православия в этом контексте? Может быть, это пережиток прошлого, и надо было бы, сделав акцент на мистическом Православии, этот праздник назвать как-то по-другому? Иначе мы будем всё время наталкиваться на серьёзные противоречия. С другой стороны, мы не отрекаемся ни от православия в первом смысле слова, ни от православия во втором смысле слова, а не только от Православия в третьем смысле слова. Мы понимаем разницу их границ, мы понимаем всю сложность таких вопросов, но стараемся в себе совмещать, насколько возможно, Православие первое, второе и третье, конечно, выстраивая их иерархически: на первое место ставя Православие в третьем смысле слова, на второе место – православие во втором смысле слова и на третье место – православие в первом смысле слова. Тогда, как мне кажется, у нас что-то получается, тогда этот праздник оживает, он перестаёт быть просто оглядкой назад, вглубь истории, перестаёт быть чем-то социализированным и объективированным, тогда мы и находим выход из положения. Несмотря на то, что наиболее важное для нас Православие в третьем смысле слова останется всегда гонимым, а православие во втором смысле, видимо, ещё долго будет ощущать запах от разложения своих исторических риз.

Вот, дорогие братья и сёстры, мне хотелось поделиться с вами своим опытом, своими мыслями, связанными с праздником Торжества Православия. Потому что очень не хотелось бы, чтобы мы просто торжествовали и ни о чём не думали, как это иногда бывает в наших храмах, когда мы механически принимаем те толкования, которые сложились в веках, не соотнося их ни с собой, ни с современностью, ни с чем-либо ещё. Пусть же каждый из нас поразмышляет на эту тему. Давайте подумаем, где наше место, каково наше служение в церкви. Давайте подумаем, чего ждёт от нас Господь. Он ждёт от нас не просто внешнего единения исторических конфессий, он ждёт углубления, выхода большего числа признающих себя христианами людей к Православию мистическому, к истинной Церкви Христовой, к мистическому Христову Телу. Как жить в этом мистическом Теле? Как служить Богу и Церкви? Как исполнять заповедь о любви к Богу и ближнему в этой Церкви? Как совмещать полноценную жизнь в мистическом Теле Христовом – или, как мы с вами обычно говорим, в Церкви с большой буквы – с нашей жизнью в церкви с маленькой буквы, то есть в церкви как конфессии? Как нам это делать? Я думаю, что здесь остаётся некоторый вопрос, обращённый к нам лично. И каждому я желаю подумать об этом и разрешить эту проблему внутри себя, в своём сердце, но и во всей своей жизни. Иначе мы и дальше будем лишь сокрушаться и говорить, что церковь в своём конфессионально-каноническом или просто внешнем проявлении стала совсем не похожа на Церковь Христову, что она всё более и более удаляется от благодати Христовой Любви. Мы можем об этом говорить, мы можем сетовать, но если мы не поймём, как нам выйти из этого трудного положения, то мы, конечно, ничем и не поможем: не сможем послужить Богу, не сможем послужить Христу, не сможем послужить Церкви, не сможем явить Любовь Христову в этом мире.

Пусть же, дорогие братья и сёстры, Господь умудрит всех нас, даст всем нам благодать, разум, любовь, но и трезвенное размышление, чтобы жизнь наша не протекала впустую, чтобы она не тратилась зазря, всуе, но чтобы она действительно приносила достойный плод во славу Божью!

Аминь.