Что мы забыли о человеке

Тот, кто читал книгу Ольги Седаковой «Письма о Рембрандте. Путешествие с закрытыми глазами», вряд ли задастся таким вопросом. Окунаясь в повествование, ты оказываешься в абсолютно современной реальности, в которой учишься по-новому не только видеть, прозревать, но и понимать. Художника, время, себя, человека.

Не раз во время презентации книги в петербургском музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме, прошедшей в конце января, читатели говорили о том, что в книге они встречали свои мысли, свое понимание, которое только не могли выразить.

В малом конференц-зале музея желающих увидеть автора оказалось больше, чем мест. Молодежь и люди постарше, известные поэты, сотрудники Эрмитажа, филологи, священнослужители – каждый говорил о том, чем дорога для них небольшая книжечка, прекрасно выполненная издательством Ивана Лимбаха.

Но главное слово, конечно, принадлежало самому поэту. Ольга Александровна рассказала с каким трепетом приступала к работе над книгой. Ведь она не искусствовед и при этом не любит непрофессионализма: если писать всерьез, то нужно на что-то опираться, а не делиться лишь своими впечатлениями. Но так уж сложилось, что ей посчастливилось увидеть огромное количество работ Рембрандта – такое, что если бы даже ставить перед собой специальную задачу увидеть столько картин Рембрандта в разных музеях мира, это вряд ли получилось бы. В каком-то смысле рождению книги помогла форма: еще при жизни известного философа Владимира Бибихина Ольга Седакова писала ему в письмах о Рембрандте. И еще тогда он заметил, что эти письма стоит опубликовать. После кончины философа Ольга Александровна не перестала вести с ним мысленный диалог. И в конце концов родилась книга, в которой, конечно, не высказанного еще больше, чем вербализованного.

Петербуржцы, которым редко выпадает возможность встретиться с Ольгой Седаковой, с готовностью воспользовались возможностью задать ей любые вопросы и поделиться впечатлениями от ее творчества.

Кто-то благодарил ее за доброжелательный и простой язык, понятный самому неподготовленному читателю. Кто-то – за открытие известных и любимых сюжетов совершенно с новой стороны. К сожалению, по болезни не пришла хранительница зала Рембрандта в Эрмитаже, много лет читающая лекции о нем. Однако она успела поделиться с друзьями тем, как ей близка позиция автора, а некоторые фрагменты книги она читала сквозь слезы радости, той совершенной радости, которой ищет сердце.

И все-таки – почему Рембрандт? Такой вопрос, несмотря на его некоторую риторичность, прозвучал на презентации.

– Дело в том, что сегодня часто забывают, не думают о человеке, – ответила Ольга Седакова. – Искусство, наука, самые разные области человеческого знания заняты чем-то совсем другим. А Рембрандт показывает не святого, не просветленного человека, как это было принято в его времена, например, у Рафаэля. Он показывает нам самих себя – реального человека. И при этом почти всегда человек на его портрете, даже когда он смотрит в нашу сторону, на зрителя, видит нечто большее, не просто то, что у него перед глазами.

Общение продолжалось больше двух часов. Директор музея Нина Попова, протоиерей Евгений Горячев, председатель Преображенского братства Дмитрий Гасак, профессор РГПУ имени Герцена Ольга Евдокимова, поэт Александр Князев, смотритель зала античности в Эрмитаже Людмила Давыдова и еще многие сердечно благодарили автора.

Под конец скромная молодая девушка задала свой «вопрос-благодарность-просьбу», как она сама это назвала:

– Ольга Александровна, я буду очень ждать подобные книги о Достоевском, Пушкине, Данте. Нам, читателям, очень нужно именно такое слово!

К слову сказать, у Ольги Седаковой действительно вышел перевод первой песни известной дантовской поэмы из главы о чистилище. Над этими несколькими строфами ей пришлось потрудиться целое лето, в планах – продолжение работы над этим переводом.

В завершение вечера Ольга Александровна прочитала небольшой, выбранный ею для этой презентации, фрагмент из книги. Здесь мы приводим его в сокращении:

«Первое, что я сказала бы о человеке Рембрандта из того, что еще не говорила: это родной человек. Сравним нищих Калло и нищих Рембрандта: первых мы рассматриваем; вторых мы знаем как самих себя. Сравним «Двух негров» Рембрандта (1656) с любыми изображениями негра у ренессансных художников. Через секунду мы просто не видим в рембрандтовских героях их африканских черт, и сам цвет их кожи кажется не более, чем эффектом какого-то особого освещения: мы видим родную глубокую жизнь, которая в этих двоих происходит, в каждом по-своему. Два рода все того же терпения и надежды, которые не могут не иметь какого-то отношения к нам».

Завершается книга Ольги Седаковой размышлением о библейских сюжетах Рембрандта, среди которых центральное место, безусловно, принадлежит сюжету о блудном сыне, который церковь вспоминает на этой неделе:

«Что общего у косматого рембрандтовского письма и иератического, насквозь символичного, стройного мира классической иконы? Одно: это точка некоего существенного, посмею сказать, таинственного общения. Это откровение общения... Рука Христа в «Воскрешении Лазаря», поднятая как будто не Им, а в Нем и неожиданного для Него, как сверхмощный магнит, поднимает Лазаря из ямы смерти. Это сила воскрешения. С той же непреодолимой силой лежат руки Отца на спине Блудного Сына: это сила благословения. То же напряжение движется между исчезающим лицом Симеона и возникающим лицом Младенца – это сила верности и исполнения обещания. Это мир, в котором последнее слово никогда не будет сказано».