Архиепископ Ионафан (Елецких): "Богослужебное пение – это святоотеческая христология Церкви, поэтически "описанная" в литургическом слове

Весь корпус церковнославянских богослужебных текстов для охранителей литургического предания есть единая небесная неизменная "икона", само созерцание и звучание которой совершает некое приобщение к сакральному. Чтение церковнославянских текстов для светских эстетов – это ещё и, своего рода, игра ума в словесный бисер, узнавание в них тонких оттенков смыслов, – некое духовное упражнение, доставляющее интеллектуальное наслаждение посвящённым в его понятийную тайну.

Но, увы, многие богослужебные тексты недоступны для понимания большинства русскоязычных и нерусскоязычных мирян, и даже клириков. Есть ли путь и таковых насытить словесным молоком Церкви? Об этом, по сути, и идёт речь в настоящей статье.

Более 200 лет в Русской Церкви продолжаются попытки, адекватно древнегреческому прототипу, осмыслить и переложить на живые языки (русский, украинский и др.) византийский богослужбный гимн «Иже херувимы». Ещё в начале ХХ столетия Обер-прокурор Святейшего Синода Русской Церкви Константин Петрович Победоносцев, сам автор перевода Нового Завета на русский язык, был искренне уверен, что невозможно передать, по его выражению, «безобразной русской фразой» таинственный смысл и возвышенную красоту задостойника праздника Рождества Христова «Любити убо нам» и гимна «Иже херувимы», а, тем более, положить их переводы на ноты.

Но, так ли безоговорочно беспомощен великий классический русский язык? Каким может быть метод для создания достойных и понятных образцов перевода на них древних византийских поэтических текстов? И особенно в свете библейского учения и воззрений святых отцов? 
Вот некоторые цитаты: а) Святой пророк Давид: «Пойте Богу все, пойте разумно" (пс.46, 7-8); б) «Петь Богу разумно означает понимание того, что мы поем или слушаем в церкви» – преп. Амвросий, старец Оптинский.

Приобретённый опыт в этой области показывает, что если следовать путём "сухого" научного академизма и переводить древнюю поэзию на новые языки "слово за слово", то ничего достойного для пользы богослужения не получится: профессорский "немецкий" академизм просто убивает живую церковную высокую поэзию.

Ниже покажем результат перевода задостойника праздника Рождества Христова «Любити убо нам» по методу "немецкого сухого академизма", с которым, вероятно, столкнулся г-н Победоносцев.
Для справки: церковнославянский богослужебный, довольно туманный дословный перевод с древнегреческого: "Любити убо нам, яко безбедное страхом, удобее молчание. Любовию же, Дево, песни ткати спротяженносложенныя неудобно есть. Но, и, Мати, силу, елико есть произволение, даждь".
Перевод по-русски Николая Нахимова (Н.Ч.Заиончковский, род. 1839 – ум. 1920)):

"С одной стороны, из страха было бы довольно легко переносить молчание, так как оно не грозит бедою; с другой же, о Дева, вследствие влечения сочинять вдохновенно сложенные гимны, это слишком трудно. Но Ты, о Матерь Божия, и даруй мне крепость, уравновешивающую моё природное призвание".

Формально перевод Николая Нахимова как бы правильный, но отнести сей русский перевод к богослужебной поэзии невозможно: страдает и лаконизм текста, и певучесть слова, и восприятие последнего. Для сравнения приведём версию церковнорусского изложения задостойника Рождества Христова автора настоящей статьи.

Глас 2, киевский распев (мажорный, светлый), попробуйте спеть:

Любезно, Дево, нам удобное молчание,

Кое всем страхам не причастно,

Но любовь сия нам гимны ткати стройносложенныя утрудняет.

Ты же, Мати, силу воспевати Тя,

Елико есть (у нас ) произволение, подай.

(Архиепископ Ионафан (Елецких)).

И русское смысловое переложение (попробуйте спеть):

Мы возлюбили, Дево, все блаженное молчанье,

Кое всегда от бед и страхов нас хранит!

Но, поелику нас влечёт любовь

И ко сложенью гимнов Тебе стройных,

Ты, Мати, зряще наше изволенье,

Дай силу равную ему и вдохновенье!

(Архиепископ Ионафан (Елецких))

Ещё пример. Л.Н. Парийский, профессор ЛДА и С, сторонник исключительно церковнославянского богослужения для русских и всех православных славян, в своё время писал, что "М. В. Ломоносов давал высокую оценку церковно-славянскому языку и относил его к высокому стилю", что "основная мысль М. В. Ломоносова в том, что идеи горнего порядка должны выражаться и языком горним, возвышенным (т.е. поэтическим – авт.), а о вещах житейской суеты следует говорить языком дольним", что "психологически" верно.

Но, признавая, что славянские слова в русских и русские в славянских так переплелись, что "образовали вместе «великий, могучий, правдивый, свободный русский язык», профессор Л.Н. Парийский (равно и его нынешние единомышленники), всё-же полагает, что сей действительно могучий, правдивый и свободный (гибкий) язык психологически и эстетически "непригоден" для богослужения. В качестве неоспоримого примера профессор Парийский приводит текст ирмоса на Воздвижение в "живом" церковнославянском и в современном "сухом" научно-изъяснительном русском переводе.

По-церковнославянски: 
"Крест начертав Моисей, впрямо жезлом Чермное пресече, Израилю пешеходящу, тоже обратно фараоновым колесницам ударив, совокупи вопреки, написа непобедимое оружие. Тем Христу поим Богу нашему, яко прославися".

По-русски в переводе, изданном в 1914 г. Св. Синодом:
"Моисей, начертав жезлом продольную надпись Креста, разделил Чермное море так, что Израиль прошел его пешком; ударив же море поперек, против Фараоновых колесниц, он изобразил непобедимое оружие (т. е. Крест) и вновь соединил море. Поэтому, запоем Христу Богу нашему, ибо Он прославился".

Сравнение двух вышеприведённых текстов действительно говорит не в пользу "канцелярского" русского "синодального" перевода гимна. Но приведём и иную, в данном случае авторскую, версию певческого переложения ирмоса на Воздвижение по-церковнорусски, т.е. с применением понятных слов церковнославянских, и, возможно, ссылка (контаргумент) на неудачный "синодальный" русский перевод не будет столь бесспорна:

(попробуйте спеть)

Крест начертал Моисей,

Своим жезлом вдоль Чермное море разделив,

И миновал его Израиль пешеходящий,

Также, ударив им море поперек,

Соединил его пред фараона колесницами,-

Прообразующе непобедимое Оружие.

Сего ради воспоем Христу-Богу нашему,

Ибо и Он (крестом) прославился.

(Перевод архиепископа Ионафана (Елецких)).

Несомненно, петь "сухие" академические тексты на богослужении – вещь неблагодарная. Но, очевидно и то, что при переводе визанийских богослужебных гимнов требуется известная творческая свобода и поэтический стиль изложения. На этом настаивал один из выдающихся современных богословов-литургистов о. Александр Шмеман. Вот его суждение по этому вопросу в статье "Проблемы Православия в Америке. 2. Литургическая проблема"

"Большинство наших переводчиков, как видно, забыли, что основной «ключ» к богослужению – в первую очередь эстетического, а не рационального свойства, – пишет он. Литургические тексты – не только утверждения, богословские или нравственно-дидактические, с единственной целью выразить и сообщить мысль, заповедь, знание. Вернее, это и впрямь их цель, но достигается она иными средствами, чем в богословии и проповеди. Эстетический элемент в богослужении – в литургической поэзии, музыке, обряде – не случаен, а существен; он укоренен в самой природе культа, так что, лишаясь его, богослужение перестает удовлетворительно исполнять главную свою функцию – не просто сообщать идеи о Боге, но раскрывать «небо на земле», приводить человека в прямое соприкосновение с той Реальностью, адекватным и действенным символом которой бывает культ. Эстетическая структура богослужения в нашей литургической традиции предельно существенна, ибо укоренена в православном осмыслении и восприятии Церкви как явления в этом эоне, в этом мире Царства грядущего – конечной Реальности, которую Церковь провозвещает, и не только провозвещает, но и нас делает ее причастниками. Конечно, богослужение имеет назидательную, или образовательную, функцию, можно сказать даже, что в известном смысле все богослужение есть научение, есть богословие, есть проповедь. Но научение это не просто неотделимо и неотличимо от красоты, но красота есть само его содержание и средство сообщения. Именно здесь проблема литургического перевода встает во всем своем реальном значении. Две трети всех литургических текстов в нашей традиции составляют гимны, то есть поэтические произведения, предназначенные для пения. Поэзия же, по определению, непереводима, ибо смысл ее – в органическом сплетении строя, ритма и музыки слова", – подчеркивал священник Александр Шмеман.

"Отсюда первое непреложное условие (перевода) : «уложить» византийский период в краткие утвердительные (керигматические) предложения, сгруппировав каждое вокруг одного четкого образа и опустив все слова и даже образы, которые «годятся» в греческом тексте, но разрушают английскую фразу", – пишет отец Александр Шмеман.

Не здесь ли – в полнейшем отсутствии поэтического начала таится причина появления "безобразных" академических русских или украинских переводов византийских богослужебных текстов, о которых говорил г-н Победоносцев?

Для примера: встречается такой современный перевод по-русски тропаря праздника святого Богоявления: "Когда Ты крестился, Господи, во Иордане, то появилось служение Троице...". Слушать сей "газетный" церковный текст в храме будет психологически весьма дискомфортно для русского уха. Но, если изложить гимн по-церковнорусски, певчески-поэтически, сохранив к тому же традиционный порядок слов в начальной гласовой фразе, то он уже не будет вызывать внутренний протест: "Во Иордане крещением Твоим, Господи, Троице явилось поклонение...".

Иными словами, должно иметь место некое правило переводов литургических текстов: для успешного переложения семантически непонятных византийских текстов на новые языки желательно следовать лингвистическому принципу т. н. динамического и поэтического эквивалента, пользуясь методом лексического расширения первотекста, предпочтя его “сухому” вербальному академическому переводу “слово за слово”, дабы искомый уяснённый текст “вписался” в мелодии обиходных сочинений, созданных на протяжении столетий распевщиками и композиторами Русской Церкви.

Несомненно, верный путь – ключ для перевода древних тестов был указан святыми Отцами и Учителями Церкви. Вот, что писал о принципах перевода с греческого во вступлении к апракосному Евангелию св. равноапостольный Кирилл, просветитель славян, будучи еще до монашества Константином:

"Слова не были переданы слепо своими соответствиями. Потому что нам нужны были не (сами) эти слова и выражения, а их смысл. По этой причине, когда смысл на греческом и на славянских языках совпадал, мы передавали выражение тем же словом, но когда выражение было пространным или приводило к потере смысла, тогда, не теряя смысла, мы переводили его другим словом. Греческий в переводе на другой язык, – замечает святой равноапостольный Кирилл, – никогда не может быть передан одним и тем же способом, и это случается со всеми языками, на которые он переводится. Часто бывает, что слово, изящное на одном языке, не таково на другом, а имеющее важное значение на одном языке, не столь важно на другом... Поэтому не представляется возможным всегда следовать греческому выражению, но то, что должно всегда сохраняться, – это его смысл". (Цит. по книге Тахиаос А. "Святые братья Кирилл и Мефодий, просветители славян"). Мы бы ещё уточнили – смысл богословско-историко-литургический.

Для  осмысленияи и удобного "певческого" перевода, например,херувимской песни необходимо непременно помнить, что христианский автор гимна провел смелую поэтическую параллель между триумфальным шествием византийского Императора в сопровождении эскорта воинов-копьеносцев, – с одной стороны, и торжественным входом духовенства в алтарь со Святыми Дарами – символами присутствия в общине Христа-Царя, несущими скрещенные малые копья. В храмах Русской Церкви иногда можно увидеть дореволюционную литографию, которая называется «Великий вход», на которой изображён Христос, грядущий в сонмах ангелов-копьеносцев.
Митрополит Антоний (Храповицкий) упоминает об этом византийском придворном церемониале в своём толковании смысла херувимской песни: "Иже Херувимы" —, пишет он, – это беседа между стоящими во храме: они говорят друг другу "отложим всякое житейское попечение, потому что мы сейчас тайно образуем херувимов". "Дориносима" – обычно под этим понимают ношение повелителя на щите, но этого мало сказать: здесь надо иметь в виду еще и то, что впереди и сзади и по бокам от него рядами идут преданные ему люди (копьеносцы – авт.). И вот мы, тайно образуя херувимов, входим в их сонм, окружающий Господа".

По сообщению церковного историка И.И. Соколова, «военная терминология («дориносимо»= «копьеносимо») вошла в херувимскую песнь и берет начало из церемониала участия Императора в Великом входе.

Это было грандиозное шествие Императора, в окружении вооруженной варяжско-славянской охраны, богато облачённых византийских придворных, сотен священнослужителей, иподиаконов с иконами «херувимов» – рипидами, сотен чтецов и певцов, – красочная процессия, поражавшая воображение участников и зрителей своим блеском и великолепием!

"Сам чин Великого входа совершался следующим образом. Царь вместе со старшими диаконами шел к протесису (жертвеннику), где находились приготовленные для перенесения в алтарь дары (хлеб и вино). С правой и левой стороны Царя шли его телохранители и знатные юноши в парадном вооружении, а за Царем следовали диаконы и иереи с дарами и другими священными предметами, носимыми во время Великого входа". Затем Царь, опять же возглавляя процессию в окружении воинов-оруженосцев, на солее у алтарной преграды передавал их Патриарху.

Кстати, и в наше время в Западной Церкви во время богослужений с участием Папы Римского – суверена Государства Ватикан, последнего при входе его в базилику святого апостола Петра сопровождают швейцарские оруженосцы (копьеносцы). Это литургическая «дань» древней античной процессионной традиции, имевшей место в своё время и на православном Востоке в константинопольском храме Святой Софии.

Почему же слово «дорифоруменон» осталось непереведённым? Вот что пишет литургист Андрей Десницкий: "Слово “дориносима” соответствует греческому «дорифоруменон» – нетрудно заметить, что первый элемент слова, «дори» (копье) остался непереведенным. Это слово означает “в сопровождени стражи копьеносцев” – именно так на придворных торжествах появлялся византийский император. Однако славянам этот обычай был неизвестен, точный перевод был бы всёравно непонятен (и потому неуместен) и славянские переводчики предпочли оставить в тексте некоторую загадку, которая изначально требует комментария. Думаю, что в этом случае они были совершенно правы".

О необходимости внесения исправлений в текст херувимской песни в соответствии с историческим контекстом её возникновения (поздняя античность) писал киевский специалист по греческому языку и восточной литургике диакон Андрей Глущенко (УПЦ МП) в статье "Классические» ошибки в восприятии православного богослужения»).

"В переводе Херувимской для правильного понимания вместо славянского «подъИмем» (отнюдь, не «подЫмем» – авт.) необходимо поставить славянское же «приимем», – настаивает отец Андрей, – иначе… будет сохраняться нежелательная ассоциация с совершенно неверным толкованием о «ношении на копьях». Hypodechomai, напомним, означает именно «принимать», особенно «принимать у себя гостя», или «принимать в себя». Славянское слово «подъяти» имеет такое же значение, как и (соответствующее) слово в греческом оригинале – «принять в себя», и перевод, конечно, правильный, однако сейчас это слово просто неотличимо от русского «поднимать», которое нужного значения не имеет вовсе".

Так понимали выражение "подЪимем" и в византийской древности: «Когда поется Херувимская песнь, – рассуждал патриарх Герман, – с того времени все возбуждаются к прилежнейшему вниманию, даже до конца священнодействия, отложив долу всякое житейское попечение, яко Царя великого имущие восприять в себя, через тайну Причащения».

А «дориносимый», напомним, значит «окруженный телохранителями, копьеносцами», а отнюдь не «поднятый на копьях».

Вместе с тем, по замечанию замечательного и тонкого специалиста славянской поэтики Ольги Седаковой, возвращение к правильному значению сопряжено с "ломкой" устоявшейся традиции. "Это вопрос, – пишет она в статье "Церковнославянский язык в русской культуре", —  ... общеисторический, общекультурный. В какой-то момент историк выясняет, что изначальное значение того или другого изменено, и в таком измененном, искаженном виде продолжается много веков. Что здесь делать? Настаивать на возвращении к правильному началу? Но само это искажение (греческого текста в церковнославянских переводах – авт.) может быть плодотворным, может принести интересные плоды...". "Священное слово – сильное слово. И Русское обыденное слово как бы заведомо этой силой не обладает. Оно может приобрести её в поэзии, – но здесь, как говорится, должен «человек сгореть», должен действовать личный гений", – уверена г-жа Седакова в вышеназванной статье, парадоксально, но перекликаясь с отцом Александром Шмеманом.

Но, увы, многие богослужебные тексты остаются недоступны для понимания большинства русскоязычных мирян и даже клириков. Есть ли путь и таковых насытить словесным молоком Церкви?

Протоиерей Сергий Правдолюбов, московский священнослужитель, ставший флагом настроений против малейшей русификации богослужения в РПЦ, соглашаясь с мнением святителя Феофана Затворника, преложил путь осторожной правки "тёмных" мест церковнославянских текстов: "В наших богослужебных книгах, конечно, возможны некоторые изменения отдельных слов ... и эта замена должна иметь целью... прояснение смысла, что и делали все предшествующие книжные справы... Богослужебные тексты содержат в себе всю полноту православного вероучения, и их язык может и, наверное, должен совершенствоваться для достижения максимально возможной выразительности. ... Для такой работы мало знать грамматику славянского языка, надо ещё быть знатоком церковного устава и греческого языка, разбираться в византийском стихосложении и поэтике, обладать профессиональной музыкальной культурой. Но и этого недостаточно. Надо быть глубоко укорененным в православной традиции, в церковном Предании и быть их действенным защитником".  И непременно любить церковнославянское богослужение, – заключает отец Сергий Правдолюбов (www.bogoslov.ru).

Резюме. Богослужебное пение – это святоотеческая христология Церкви, поэтически "описанная" в литургическом словесно-мелодическом образе. А весь корпус церковнославянских богослужебных текстов для охранителей литургического предания есть единая небесная христологическая "икона", само созерцание и звучание которой совершает некое приобщение к сакральному.Чтение церковнославянских текстов для светских эстетов – это ещё и, своего рода, игра ума в словесный бисер, узнавание в них тонких оттенков смыслов, – некое духовное упражнение, доставляющее интеллектуальное наслаждение посвящённым в его понятийную тайну. Но, увы, многие богослужебные тексты недоступны для понимания большинства русскоязычных и нерусскоязычных мирян, и даже клириков.

Автор настоящей статьи, отнюдь не являясь сторонником замены церковнославянских текстов в богослужении, полагает, что певческо-поэтическое изложение некоторых богослужебных гимнов по-церковнорусски (т.е. с применением "родных" русскому языку церковнославянских слов) и параллельное исполнение их с церковнославянскими песнопениями, могло бы послужить как миссионерской цели богослужения, так и удовлетворению глубинной тяги  верующих к постижению смысла церковных гимнов. Например, херувимской песни. Или тропарей и ирмосов канонов великих праздников, которые, заметим, богослужебным уставом положено исполнять несколько раз и явно для уяснения их смысла. Кстати, нечто подобное уже имеет место в храмах РПЦ при пении, например, тропаря праздника св. Пасхи на малом входе Литургии, причём, на нескольких современных языках. Всем известно, что таковая полиглоссия положительно воспринимается молящимися в храме.

.........................................................................................................................................................................

Для сравнения некоторые русские и украинские переводы херувимской песни иных авторов:

Николай Нахимов (Н.Ч. Зайончковский, род. 1839 – ум. 1920):

«Мы, таинственно изображающие херувимов и поющие животворящей Троице трисвятую песнь, оставим теперь всю житейскую заботу,чтобы принять Царя всего Мира, невидимо сопровождаемого воинством ангельских чинов. Аллилуя».

Профессор ЛДА Н.Д. Успенский (изложение первой части гимна):

«Мы, таинственно изображающие херувимов и поющие вместе Трисвятой гимн Животворящей Троице, оставим все наши житейские заботы, чтобы принять всех Царя».

Священник Георгий Кочетков (Московский Свято-Филаретовский институт):

«Херувимов в таинстве изображая и животворящей Троице трисвятую песнь воспевая, всякое ныне житейское отложим попечение, дабы принять нам Царя всего сущего, стражей ангельской незримо сопровождаемого».

В.С. Шолох, Киев, перевод с новогреческого:

«Мы, таинственно изображая херувимов и воспевая Животворящей Троице трисвятую песнь, оставим теперь всю житейскую заботу, ибо нам предстоит принять Царя всех, невидимо сопровождаемого ангельскими воинствами. Аллилуя».

Неизвестный автор (сайт «Благовест», Словарь):

«Мы, таинственно изображая херувимов и воспевая трисвятую песнь Троице, дающей жизнь, оставим теперь заботу о всем житейском, чтобы нам прославить Царя всех, Которого невидимо ангельские чиныторжественно прославляют. Хвала Богу!».

Неизвестный автор:

«Мы, таинственно изображающие херувимов и воспевающие животворящей Троице трисвятую песнь, отложим ныне всякое житейское попечение, чтобы поднять Царя всех, невидимого, копьеносимого чинми анге, Польшальскими. Аллилуя».

По-украински:

Официальный довоенный "дионисиевский" перевод, Польша.

«Ми таємно з себе херувимів уявляємо і животворчий Тройці трисвятую пісню співаємо. Відкладімо ж нині всякі житьові піклування. Підіймемо ж і ми Царя всіх, що Його, як переможця, янгольські чини  невидимо несуть. Алилуя».

Официальный греко-католический перевод, Рим.

«Ми, херувимів тайно являючи і животворящій Тройці пісню співаючи, всяку нині житейську відложім печаль. Щоб і Царя всіх ми прийняли, що Його в славі невидимо супроводять ангельскі чини. Алиллуя».

........................................................................................................................................................................

Официальный документ УПЦ МП о литургических переводах архиепископа Ионафана (Елецких)

«Концепция деятельности и основные направления работы Литургико-богослужебной комиссии при Священном Синоде Украинской Православной Церкви» 07 июля 2009 V.

О переводах богослужебных текстов

Выписка
Анализ опытов переводов раскольнических и инославных авторов (УАПЦ, УПЦ-КП, УГКЦ) показывает, что употребляемые за богослужением переводы содержат диалектизмы, полонизмы и латинизмы, многие богослужебные тексты лишены благозвучия, содержат двусмысленные слова и фразы, недопустимые в молитве. Комиссии необходимо начать работу над созданием украинского перевода основных богослужебных текстов. В работе Комиссии следует широко использовать уже имеющиеся опыты украиноязычного литургического творчества, например, переводы (литургических текстов — авт.), выполненные… архиепископом Тульчинским и Брацлавским Ионафаном.
Архимандрит Филарет (Зверев),

председатель Литургико-богослужебной комиссии при Священном Синоде Украинской Православной Церкви