19 февраля 2017 г. в Храме Христа Спасителя патриарх Кирилл после богослужения назвал произошедшую сто лет назад революцию великим преступлением. Такая оценка исторически представляется верной и духовно состоятельной. Одновременно в Русской Православной Церкви высказываются различные точки зрения на революционные события 1917–1918 гг. Поэтому принципиально важно обратиться к оценкам, которые дал происходившему святой патриарх Тихон прежде всего во время работы Поместного Собора 1917–1918 гг.
Патриарх Тихон не был ни историком, ни политиком, но именно ему надлежало глубоко и честно осмыслить 1917 год, – духовный пастырь православной России не мог не сделать этого в Новогоднем слове в первый день 1918 года. Собравшиеся в Храме Христа Спасителя православные верующие ждали этого.
«Минувший год был годом строительства Российской державы. Но увы! Не напоминает ли он нам печальный опыт вавилонского строительства? – начал патриарх Тихон. – И наши строители желают своими реформами и декретами облагодетельствовать не только несчастный русский народ, но и весь мир, и даже народы гораздо более нас культурные. И эту высокомерную затею их постигает та же участь, что и замыслы Вавилонян: вместо блага приносится горькое разочарование».
Патриарх говорил не только о большевиках, но о социалистах и демократах в целом: «Вся эта разруха и недостатки оттого, что без Бога строится ныне Русское Государство. Разве слышали мы из уст наших правителей святое имя Господне в наших многочисленных советах, парламентах, предпарламентах? Нет, они полагаются только на свои силы, желают сделать имя себе, а не так, как наши благочестивые предки, которые не себе, а имени Господню воздавали славу. Оттого Вышний посмеется планам нашим и разрушит советы наши».
И в заключение сформулирована принципиальная позиция Православной Церкви: «Церковь осуждает такое строительство, и мы решительно предупреждаем, что успеха у нас не будет никакого до тех пор, пока не вспомним о Боге, без Которого ничего доброго не может быть сделано…» [1].
Заметим при этом, что собственно парламент – Всероссийское Учредительное Собрание – еще не открыто, не работало и не разогнано большевиками. Произойдет это через четыре дня, однако духовный опыт Тихона не позволял надеяться на данное знамя российской демократии.
И хотя роспуск парламента явился значительной и показательной политической вехой, патриарх не счел нужным откликнуться на разгон как на политическое событие. Однако то, что сопровождало антидемократический переворот, стало последней точкой в цепи событий, заставившей патриарха не только открыто осмыслить происходящее (как 1 января), но обратиться с Посланием архипастырям, пастырям и всем чадам Православной Церкви от 19 января 1918 г. Патриарх выступил против кровавых расправ в Петрограде, Москве, Иркутске, Севастополе и в других городах отчизны. Как известно, самой кровавой был расстрел мирной демонстрации в поддержку Учредительного Собрания в Петрограде.
«Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы, – требовал православный пастырь. – Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело: это поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей – земной.
Властью, данной Нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас…» – «извергов рода человеческого», «безбожных властелинов тьмы века сего».
Не светлое будущее (по языку безумцев), а тьма века сего – таково духовно и нравственно состоятельное определение строящегося социализма. А безбожные властелины того времени известны: это лидеры большевиков во главе с Лениным.
Патриарх призвал не вступать с таковыми в какое-либо общение, противопоставить им силу веры и «всенародный вопль, который остановит безумцев и покажет им, что не имеют они права называть себя поборниками народного блага, строителями новой жизни по велению народного разума, ибо действуют даже прямо противно совести народной». Патриарх выразил твердое упование в то, что «враги Церкви будут посрамлены и расточатся силою Креста Христова» [2].
Послание объявило духовную брань властелинам, служащим сатане и захватывающим Русскую землю. Читалось оно в церквах по всей России. И все же всенародного останавливающего вопля слышно не было. Народ не отказывался от общения с большевиками. С каждым днем эта страшная правда становилась все очевиднее.
Если в Послании патриарху пришлось говорить о властелинах (и казалось, что ничего дерзновеннее не может быть), то укрепление богоборческой власти заставляло сказать русскому народу правду о нем самом и в связи с этим дерзнуть говорить о Промысле Божием. При этом была востребована более сердечная форма, чем послание или слово. С Открытым письмом сельскому священнику в Томской епархии Николаю Троицкому обратился патриарх 12 февраля.
В письме выражалась вера в то, что «как быстро и детски доверчиво было падение народа русского, развращаемого много лет несвойственной нашей христианской стране жизнью и учениями, так же пламенно и чисто будет раскаяние его, и никто не будет так любезен сердцу народному, как пастырь родной его Матери Церкви, вызволивший его из египетского зла».
Патриарх писал, что многие скорби и страдания послал Господь, «любовно наказуя нас и призывая к покаянию». Поэтому «будем терпеливо переносить все, веря, что не без воли Божией совершится это с нами и не останется бесплодным подвиг наш, подобно тому, как страдания мучеников христианских покорили мир учению Христову» [3].
И вновь о падении народном пришлось проговорить правду в связи с заключением сепаратного Брест-Литовского мира с германским агрессором. «Куда же девалась былая мощь нашей Родины? – спрашивал патриарх в новом Послании пастырям и всем чадам Православной Церкви [4]. – Где вы, верные сыны ее, где вы, люди ратные, прежде грудью своей защищавшие землю родную? Неужели все вы погибли в кровавой борьбе, все полегли на полях боевых? Или, быть может, нет у вас уже более орудий в руках, нет у вас силы в мышцах, нет огня пылкого в сердце?» И сам дал ответ: «Иссякли в вас не крепость телесная, даже и не мужество духа вашего, а исчезла любовь к земле родной, погасло в сердцах ваших пламя веры святой, – той святой веры, которая воодушевляла предков ваших проливать кровь за отчизну и на всем протяжении тысячелетнего бытия Русской земли воздвигала среди них мужей силы и духа, достойных вечной и славной памяти в потомстве». Происходящий позор, по признанию патриарха, поразительно точно повторял картину татарского ига [5].
А потому «Церковь не может благословить заключенный ныне от имени России позорный мир, – продолжал патриарх в Послании от 18 марта. – Этот мир, принужденно подписанный от имени русского народа, не приведет к братскому сожительству народов. В нем нет залогов успокоения и примирения, в нем посеяны семена злобы и человеконенавистничества. В нем зародыши новых войн и зол для всего человечества». Церковь, помогавшая народу собирать и возвеличивать государство Русское, не благословит такой «мир, по которому даже искони Православная Украйна отделяется от братской России, и стольный град Киев, мать городов русских, колыбель нашего крещения, хранилище святынь, перестает быть городом державы Российской». Такой мир порожден расслаблением духа и крайним падением обольщенного и несчастного народа [6].
Последний обольщен «тлетворными человеческими учениями», – уточняет патриарх Тихон в Послании Константинопольскому патриарху от 28 мая. Понятно, что идет речь о материализме, марксистской коммунистической идеологии. Однако каков же выход из «опасного народного потрясения»? [7]
В дни возгорания всероссийской гражданской войны, иностранной военной интервенции и одновременно в дни светлой Пасхи прозвучало Слово к богомольцам при служении в Троицком соборе Александро-Невской лавры в Петрограде. 16 июня, впервые после петроградского большевистского переворота, Тихон приехал в лавру и обратился к множеству встречавших и ждавших патриаршего слова. «Великая Россия, удивлявшая весь мир своими подвигами, теперь лежит беспомощная и терпит унижения..., – констатировал Тихон. – Но я взираю на вас с утешением, потому что вы знаете, в чем заключается наше спасение. Спасение в Церкви Божией, в вере нашей в Бога. Она только может нас спасти и избавить от тех несчастий, которые всюду облегают нас. Конечно, нужны и преобразования, нужны и реформы. Но главное не в этом. Главное – это возрождение души нашей, об этом надо позаботиться прежде всего. Как Иов многострадальный потерял все, что имел, был терзаем, страдал, мучился, но не потерял веры в Бога, и вера эта спасла его и возвратила ему все потерянное и утраченное, так и нам Господь попустил переносить великое страдание, поношения и обиды, попустил потерять многое из того, что мы имели раньше. Но была бы только крепка вера православная, только бы ее не утратил Русский народ. Все возвратится ему, все будет у него, и восстанет он, как Иов от гноища своего. Пока будет вера, будет стоять и государство наше» [8].
Удивительно откровенны, духовно прозорливы и просты слова русского православного патриарха. Да, социалистическая революция народна и неслучайна, точнее – псевдонародна и на гóре неслучайна, а псевдонародность и неслучайность порождены духовным оскудением самого русского народа.
Народны не революция и рожденный революцией мир. Народна правда, высказанная народу и властелинам России.
Или слова о преобразованиях и реформах, оторванных от православного возрождения. В них духовный ключ к осознанию того, почему эпоха великих реформ императора Александра Освободителя завершилась великим крахом и возвратом крепостничества в псевдонародной форме.
Или слова о зародышах новых войн. Ведь во множественном числе и о всем человечестве сказано, то есть не только о том, что Брест провоцирует гражданскую войну в России. Самоисключение России и исключение нас Антантой из созидания послевоенного мира упрощало навязывание излишне тяжелых и унизительных условий мира народу Германии, что объективно способствовало развитию зародышей национал-социализма. При этом патриарх и не думал о нацизме, но духовными очами видел, что без воспитанной в православии России (способной не только извлекать выгоду, а подниматься до всечеловеческого служения), без такой России мир чреват очередной войной, злом для всего человечества.
Одновременно можно заметить, что патриарх не отзывался на очень важные политические события. Вавилонское строительство, расстрел мирной демонстрации и делящий страну договор – события более чем политические, сверхполитические. События, которые в своей совокупности породили гражданскую бойню и иностранное военное вмешательство с целями, простиравшимися вплоть до захвата природных богатств и расчленения российской державы.
И, наконец, новая сверхполитическая беда стряслась в подвале Ипатьевского дома в далеком Екатеринбурге. 21 июля в Казанском соборе в Москве совершалось патриаршее служение литургии по случаю храмового праздника. По свидетельству протоиерея П.Н. Лахостского, после чтения евангелия патриарх произнес экспромтом Слово о том, что «совершилось ужасное дело: расстрелян бывший государь Николай Александрович, по постановлению Уральского областного совета рабочих и солдатских депутатов, и высшее наше правительство – исполнительный комитет одобрил это и признал законным. Но наша христианская совесть, руководимая Словом Божиим, не может согласиться с этим. Мы должны, повинуясь учению Слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его. Не будем здесь оценивать и судить дела бывшего государя: беспристрастный суд над ним принадлежит истории, а он теперь предстоит пред нелицеприятным судом Божиим, но мы знаем, что он, отрекаясь от престола, делал это, имея в виду благо России и из любви к ней… Он ничего не предпринимал для улучшения своего положения, безропотно покорился судьбе… и вдруг он приговаривается к расстрелу где-то в глубине России, небольшой кучкой людей, не за какую-либо вину, а за то только, что его будто бы кто-то хотел похитить. Приказ этот приводят в исполнение, и это деяние – уже после расстрела – одобряется высшей властью. Наша совесть примириться с этим не может, и мы должны во всеуслышание заявить об этом, как христиане, как сыны Церкви. Пусть за это называют нас контрреволюционерами, пусть заточают в тюрьму, пусть нас расстреливают».
Патриарх говорил с волнением и тихо. В соборе на Красной площади «почувствовали какое-то облегчение от сознания, что заговорили те, кому следует говорить и будить совесть. Правда, на улицах говорят различно, некоторые злорадствуют и одобряют убийство…»,– свидетельствовал в те дни на Поместном Соборе Православной Церкви протоиерей П.Н. Лахостский [9].
При этом патриарх Тихон поверил в заявление ВЦИК о том, что решение о расстреле принято в Екатеринбурге. Однако телеграмма местных коммунистов вождю своей партии сформулирована так, что отсутствие ответной телеграммы с запрещением предстоящей расправы рассматривалось как согласие. Главный властелин дал как минимум молчаливую санкцию на совершение преступления. Есть также исторические источники, в которых утверждается, что Ленин послал ответную телеграмму с прямым предписанием расстрелять [10].
Причем московские властелины врали, что не расстреляны дети и супруга бывшего государя [11]. Какие бы слова сказал патриарх, зная, что невинные девушки зарезаны с последующим раздеванием и ограблением? Нет таких слов.
«Еще продолжается на Руси эта страшная и томительная ночь, и не видно в ней радостного рассвета. Изнемогает наша Родина в тяжких муках… земля упивается неповинною кровью, проливаемою братскою рукою, оскверняется насилием, грабежами, блудом и всякою нечистотою.
Из того же ядовитого источника греха вышел великий соблазн чувственных земных благ, которыми и прельстился наш народ, забыв о едином на потребу.
Мы не отвергли этого искушения, как отверг его Христос Спаситель в пустыне. Мы захотели создать рай на земле, но без Бога и Его святых заветов. Бог же поругаем не бывает. И вот мы алчем, жаждем и наготуем в земле, благословенной обильными дарами природы, и печать проклятия легла на самый народный труд и на все начинания рук наших.
Грех – тяжкий нераскаянный грех – вызвал сатану из бездны, изрыгающего ныне хулу на Господа и Христа Его и воздвигающего открытое гонение на Церковь.
О, кто даст очам нашим источники слез, чтобы оплакать все бедствия, порожденные нашими всенародными грехами и беззакониями – помрачение славы и красоты нашего Отечества, обнищание земли, оскудение духа, разорение градов и весей, поругание храмов и святынь и все это потрясающее самоистребление великого народа, которое сделало его ужасом и позором для сего мира.
Где же ты, некогда могучий и державный русский православный народ? Неужели ты совсем изжил свою силу? Как исполин, ты, великодушный и радостный совершал свой великий, указанный тебе свыше путь, благовествуя всем мир, любовь и правду.
И вот, ныне ты лежишь, поверженный в прах, попираемый твоими врагами, сгорающий в пламени греха, страстей и братоубийственной злобы. Неужели ты не возродишься духовно и не восстанешь снова в силе и славе своей?
Неужели Господь навсегда закрыл для тебя источники жизни, погасил твои творческие силы, чтобы посечь тебя, как бесплодную смоковницу?
О, да не будет сего. Одна мысль об этом повергает нас в трепет.
Плачьте же, дорогие братье и чада, оставшиеся верными Церкви и Родине, плачьте о великих грехах вашего Отечества, пока оно не погибло до конца. Плачьте о себе самих и о тех, кто по ожесточению сердца не имеет благодати слез. Богатые и бедные, ученые и простецы, старцы и юноши, девы и младенцы, соединитесь все вместе, облекитесь, подобно ниневитянам, во вретище и умоляйте милосердие Божие о помиловании и спасении России» [12].
Не слова, а благодать Плача Русского Иеремии пролилась в Послании всем верным православным чадам пред святым Успенским постом, 8 августа.
Не бывшего государя с супругой и детьми истреблял председатель совета народных комиссаров Ленин. Он истреблял живые символы великой православной России, истреблял саму православную Россию. Запредельная бесчеловечность потребовалась партии властелинов, чтобы партийностью и классовым подходом подменить совесть, сплотиться преступно пролитой кровью и выиграть разгоравшуюся гражданскую войну.
Ранее наступление 1918 года, а теперь первая годовщина Октябрьской социалистической революции «вынуждает Нас сказать вам горькое слово правды», говорилось в патриаршем Обращении к совнаркому от 7 ноября. «Соблазнив темный и невежественный народ возможностью легкой и безнаказанной наживы, вы отуманили его совесть, заглушили в нем сознание греха; но какими бы названиями ни прикрывались злодеяния, – убийство, насилие, грабеж всегда останутся тяжкими и вопиющими к небу об отмщении грехами и преступлениями», – писал патриарх Тихон. «Да, мы переживаем ужасное время вашего владычества, и долго оно не изгладится из души народной, омрачив в ней образ Божий и запечатлев в ней образ зверя» [13].
Кто и когда говорил правителям и самому русскому народу такую горькую правду!
Однако не по годам постаревший духовный пастырь предпочитал не опережать события. Еще в 1918 г. в ответ на оптимистичные прогнозы бывшего обер-прокурора Синода А.В. Карташева Тихон ответил: «Хорошо! Уж очень все хорошо! Да только когда все это будет? Конечно, не теперь!» Позднее в эмиграции Карташев признал: «Как сын народа, патриарх Тихон тогда уже инстинктивно чувствовал силу и длительность народного увлечения большевизмом, не верил в возможность скорой победы белого движения и не был согласен с нами в политических расчетах» [14].
Патриарх отказывался даже тайно благословить военных руководителей Белой армии, которая не определилась духовно, не стала русской православной народной армией, продолжательницей национально-освободительного движения гражданина Минина и князя Пожарского в предыдущую русскую смуту. Мужественный патриарх был готов открыто поддержать подобное движение, повторить подвиг патриарха Гермогена. Но отсутствовала подобная армия, а в Белом движении продолжился предреволюционный духовно-мировоззренческий разброд образованного общества (от студентов до министров и генералов), разброд, который ранее разжигал из искры пламя и потом предопределял поражение белогвардейцев.
О благословении Красной армии, созданной для поддержки Октябрьской и мировой социалистической революции и руководимой теми, кто подвергнут анафематствованию, не было и речи.
Отсюда аполитичность или невмешательство, а точнее – вынужденная и в известном смысле лишь внешняя отстраненность патриарха от схватки как в Гражданской войне 1918–1920 гг., так и в политическом противоборстве 1917–1918 гг. Относительность внешней отстраненности того, кто вышел на духовную брань, прекрасно осознавал Ленин; марксистко-ленинский подход отметал формально-юридические иллюзии. И коммунистический термин «тихоновщина» звучал как синоним «колчаковщины» и «контрреволюции».
Православный патриарх безусловно видел, что в действительно народных и государственных интересах России предпочтительна победа более вменяемых социалистов и демократов в политическом противоборстве и победа Белой армии в гражданской войне. Но патриарх не верил в полагающихся только на свои силы безбожников (социалистов, демократов и многих белогвардейцев), другая же альтернатива властелинам отсутствовала. Если патриарх Гермоген принес себя в жертву, которая пала на благодатную народную почву и возросла плодотворным, религиозно и политически состоятельным движением, то теперь были поколеблены основы.
Открытая поддержка белогвардейцев могла не перевесить чашу весов в пользу последних, но оставить Православную Церковь без патриарха в тяжелейшее время. Причем пред Тихоном имелся пример – Россия без царя…
Одновременно для русского патриарха неприемлема иностранная военная интервенция. В Послании православному клиру и мирянам от 8 октября 1919 г. содержалось поистине пророчество патриарха о том, что «никакое иноземное вмешательство, да и вообще никто и ничто, не спасет России от нестроения и разрухи, пока Правосудный Господь не преложит гнева Своего на милосердие, пока сам народ не очистится в купели покаяния от многолетних язв своих, а через то не возродится духовно…» [15].
9 октября 1989 г., в преддверии исторического поражения Октябрьской социалистической революции, Архиерейский Собор Русской Православной Церкви причислил к лику святых патриарха Тихона. В мучениках, исповедниках и подвижниках благочестия Русской Церкви выстояла Святая Русь.[1] Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1943. М., 1994. С.76–77. Слово патриарха Тихона сказано перед началом новогоднего молебна.
[2] Там же. С.83, 84.
[3] Там же. С.88, 89.
[4] О датировке Послания: на нем поставлено число (2) и год (1918), однако не указан месяц. Из текста Послания видно, что оно написано после принятия германских условий мира, а именно 2 марта по старому или 15 марта по новому стилю.
[5] Акты... С.104.
[6] Там же. С.107, 108.
[7] Там же. С.130.
[8] Там же. С.137–138.
[9] Там же. С.142–143. Слово патриарха Тихона записано протоиереем П.Н. Лахостским, запись просмотрена и одобрена патриархом. Отсутствие какого-либо черновика Слова подтверждает наблюдение протоиерея о выступлении Тихона экспромтом. Разумеется, православный патриарх высказал то, о чем мучительно думал с 19 июля, когда ВЦИК объявил о расстреле.
[10] См.: Радзинский Э. «Господи… спаси и усмири Россию». Николай II: жизнь и смерть. М., 1993. С.384, 404.
[11] Известия ВЦИК. 19 июля 1918 г.
[12] Акты… С.144, 146.
[13] Там же. С.149, 150, 151.
[14] Карташев А. Временное правительство и Русская церковь // Современные записки. Париж, 1933. С.387, 388.
[15] Акты… С.164.